– Покажешь? – загорелись глаза Милоша.
Эреш покосился на Корша, проглядел верхний слой ауры.
Без сознания. И пробудет таким еще часа два-три, не меньше, а допрашивать бессознательного человека нельзя. Особенно считывать его память. Когда человек бодрствует, он контролирует и структурирует свое сознание, а когда он спит, на первый план выходит его «бессознательное», в котором очень легко заблудиться. Облако фантазий, тайных желаний, снов… генератор бреда, иначе и не скажешь.
Будешь искать информацию о заговоре, а увидишь эротические фантазии пятнадцатилетнего змееныша… в лучшем случае.
Что ж, время еще есть.
– Смотри. Это пистолет.
Концепция огнестрельного оружия была не нова, существовали на Сейшшане и луки, и катапульты, и пращи, но рядом с изящным, хищным пистолетом они и рядом не лежали.
Милош с восторгом вертел оружие в руках…
– Можно?
Эреш кивнул другу на один из трупов, помог прицелиться, и Милош самостоятельно нажал на курок. Два раза. Потом игрушку пришлось отобрать и перезарядить.
Милош тем временем осматривал раны на трупе.
– С ума сойти! Как это здорово… а там много такого оружия?
– Переизбыток.
– Если бы оно у нас было…
– Ты бы стал воевать с людьми? – прищурился Эреш.
Милош потупился.
– Ну… они бы нас так легко не выжили!
– Еще и не так бы выжили. Сам видишь, три василиска мертвы за пару секунд.
Милош осознал и откровенно поежился.
– Страшно…
– В том мире шутят, что Бог создал людей разными, а полковник Кольт сделал их равными[17].
– А кто этот полковник?
– Тот, кто изобрел пистолет[18].
– Нет… я не хотел бы, чтобы из этого в меня стреляли, – определился Милош. – А вот сам не отказался бы.
– Посмотрим. В том мире оружия много, на нас с избытком хватит, еще и останется.
– Здорово.
– Посмотрим, – повторил Эреш и принялся раздеваться.
Милош одобрительно посмотрел и последовал примеру друга, скидывая куртку, которую натянул на него Эреш – хоть как-то защитить от солнца. Сейчас они перекинутся…
Василискам в пустыне куда как удобнее, а для допроса они еще перекинутся обратно. Успеется…
Эреш смотрел на солнце и думал, что Аня сейчас в другом мире. Интересно, что она делает? Вспоминает ли его?
Хорошо, что она – там. Женщинам на войне не место, тем более любимым.
* * *Аня на данный момент разговаривала по телефону.
Она уже часа полтора по нему разговаривала. Сначала позвонила Розалия Львовна и с восторженным писком принялась благодарить «милую Анечку».
Артемьев решил расплатиться честно. Он поднял Славкино дело, посмотрел материалы – и устроил скандал коллеге. Что за наглость, зачем пацана посадили? Это что – кабачок? Сеятель нашелся и сажатель, твою мать!
Парень что – признался?
Не признался?
И не признается, и вообще, ты чем думал? Ладно еще бомжа какого бить по почкам, хотя и это не рекомендуется. Или закоренелого урку прессовать. А это мальчишка из хорошей семьи, со связями, и… ладно бы доказательная база была! А то слезы кошачьи!
Тебя юристы с грязью смешают, если дело в суд потянешь… короче, выпускай и не майся дурью. У меня тут, кстати, интересная информация есть…
Информация была принята, Славка выпущен, и Розалия Львовна, заливаясь счастливыми слезами, откармливала и отмывала родного внука. И благодарила Анечку.
Аня кое-как отпихалась, подумав, что Эреш многое сделал для этого мира. Да, он злой и жестокий, но это василиск, а не болонка. Зато сколько добра он принес!
У Нины все наладилось, у Славки, у Лидии, у Маринки…
Ага, вспомни о черте…
Звонок телефона опять взорвал тишину квартиры.
– Анечка, привет! Как ты?
– Живее всех живых. А вы как?
– Димка проснулся.
– Ты мне номер карточки скажи, я тебе деньги за комп переведу, а телефоны отдам, как в городе будете.
– Когда мы там еще будем, – грустно протянула Марина, и Аня поспешила успокоить подругу.
– Марина, вы можете спокойно возвращаться домой.
– Думаешь?
– Уверена. Сейчас Сениным подельникам не до тебя, следы бы замести…
– А милиция… то есть – полиция?
– Чем дольше вы будете прятаться, тем вам же хуже будет. Так вы ничего не знали и ни при чем, и вообще – что происходит? К подруге на пару дней съездить нельзя? Даже если что и заподозрят, это к делу не пришьешь. А вот если вы и дальше будете отсиживаться невесть где, могут возникнуть вопросы. Например, с чего они так поступают? Зачем? Почему? И ответить на них ты не сможешь, не подставив всех нас.
– Ну… тоже верно. Мне Вася звонил…
– Вася – это кто?
– Манькин муж…
– И что ему было нужно?
– Его на опознание вызывали.
– А-а…
– Теперь хоронить надо, горюет мужик. Все же двадцать лет вместе, и Манька постоянно пела, как она его любит. Поневоле поверишь…
Ане плевать было на Васек, Мусек, Манек и Санек, всех, вместе взятых, но слушать все это лучше, чем сидеть и переживать. И думать об одном гаденыше… чтоб его!
Ох, нет! Чтоб у него все хорошо было, у сволочи такой, хвостатой чешуйчатой! И чешуя не тускнела.
– И?
– И Димка горюет. Она его подставить хотела, а он горюет, придурок!
Аня подумала, что Эреш в очередной раз поступил хорошо. Или – правильно?
Убивать женщин – плохо. А убивать таких гадин, как Манька? Мертвую ее можно будет оплакать и любить, а живую? Расхлебывать ту грязь, в которую она влезла сама и втянула всех?
Негуманно?
Кому тут ложку дать? Кушайте, не обляпайтесь…
В этом духе Аня и высказалась, посочувствовала подруге и спросила про Лиду.
Ведьмочка была жива, здорова и весьма довольна. Разбиралась с запасами трав, осваивала избушку, читала рецепты, медитировала на закате и купалась в росе на рассвете. Последнее – обнаженной, пришлось Димку от окон гонять. Он, гад такой, пытался что-то вякнуть про эстетическое чувство и стремление к прекрасному, но супротив сковороды еще ни одно прекрасное не выстаивало.
Да, пора в город… а то еще какое-нибудь чувство активизируется. Не прекрасного, так вдохновляющего, или еще чего… нет уж! Пусть сначала обязательную программу откатает!
Аня кое-как успокоила Маришку и попрощалась. И вновь подняла трубку.
– Петь, привет. Васька нас тут на выходные приглашал…
– Привет, Пулеметчица. И сейчас в силе, он нас будет ждать в воскресенье, с утра пораньше – и на весь день. Форма одежды – чего не жалко, сама знаешь, наши гоблины на тебе повиснут всей гроздью…
– Знаю.
Аня детей не любила в принципе, но жизнь – ехидная штука, и по какой-то издевке мироздания все встречные дети были без ума от Ани. Нежно и искренне. Встречали восторженным визгом, повисали пластырем на шее, безропотно лопали кашу или суп из ее рук, доверяли секреты и вообще обожали тетю Аню.
Друзья этим нагло пользовались и скидывали на нее своих отпрысков с отвратительной регулярностью… отбрыкаться от Петьки и Чапая Аня просто не могла.
Но детей не любила.
– Мне за тобой заехать?
– Нет уж! Подари мне пару часов свободы, – огрызнулась Аня.
Петин «дастер» вмещал и Петьку, и его супругу, и детей, и Аню. Но
