Выражение «гром среди ясного неба» относится к чему-то столь поразительному, что от удивления у вас голова идет кругом, ноги слабеют, а все тело гудит, как будто с ясного голубого неба в вас неожиданно со всей силы ударила молния. Если вы не лампочка, не электроприбор и не дерево, уставшее стоять прямо, неожиданная встреча с молнией не слишком приятное переживание, и поэтому Бодлеры несколько минут стояли на ступенях дома, испытывая все перечисленные неприятные ощущения – головокружение, слабость в ногах и гудение во всем теле.
– Господи, Бодлеры, – проговорил Гектор, – в жизни не видел более удивленных людей. Давайте входите в дом и присядьте. У вас такой вид, будто в вас со всей силы ударила молния.
Бодлеры последовали за Гектором внутрь, по коридору в гостиную и там уселись на диван, по-прежнему не произнося ни слова.
– Почему бы вам не посидеть тут немножко? – предложил Гектор. – А я пока приготовлю вам горячего чаю. Может, к тому времени, как он вскипит, вы уже сможете разговаривать.
Он нагнулся, вручил клочок бумаги Вайолет, погладил Солнышко по голове и вышел из комнаты, оставив детей одних. Вайолет молча развернула бумажку, держа ее так, чтобы младшие тоже прочли двустишие еще раз:
Фамильные камни – причина ужасного плена.Однако друзья нас найдут и спасут непременно.– Это она, – сказал Клаус тихонько, чтобы Гектор не услышал. – Несомненно, стихи написала Айседора Квегмайр.
– Я тоже так думаю, – согласилась Вайолет. – Я абсолютно уверена, что это ее почерк.
– Клейк! – выпалила Солнышко, что означало: «Стихи явно выдержаны в стиле Айседоры!»
– В стихах говорится о драгоценных камнях, – продолжала Вайолет, – а родители тройняшек оставили им в наследство знаменитые сапфиры Квегмайров.
– И Олаф похитил тройняшек, чтобы завладеть сапфирами, – добавил Клаус. – Отсюда строчка «Фамильные камни – причина ужасного плена».
– Пенг? – вопросительным тоном произнесла Солнышко.
– Не знаю, каким образом это попало к Гектору, – сказала Вайолет. – Давайте спросим у него.
– Погоди, не торопись, – остановил ее Клаус. Он взял у Вайолет стихи и еще раз перечитал. – А вдруг Гектор причастен к похищению?
– Я об этом не подумала, – проговорила Вайолет. – Ты правда так думаешь?
– Не знаю, – признался Клаус. – Вроде бы он не похож на сообщников Графа Олафа, но ведь нам не всегда удавалось распознать их сразу.
– Риб, – задумчиво произнесла Солнышко, что значило «Это верно».
– Ему как будто бы можно доверять, – сказала Вайолет. – Он с таким увлечением показывал нам полет ворон. И ему хотелось услышать про все, что с нами происходило. Все это не похоже на похитителя детей, но ведь наверняка знать невозможно.
– Вот именно, – подтвердил Клаус. – Наверняка знать невозможно.
– Чай готов, – позвал Гектор из соседней комнаты. – Если пришли в себя, присоединяйтесь ко мне, посидите за столом, пока я готовлю энчиладас.
Бодлеры переглянулись и кивнули.
– Кей! – крикнула Солнышко и повела старших в большую уютную кухню.
Дети сели за круглый деревянный стол, на который Гектор поставил дымящиеся кружки с чаем, и тихо сидели так, пока Гектор возился с обедом. Конечно, и в самом деле невозможно знать наверняка, заслуживает ли человек доверия, по той простой причине, что обстоятельства все время меняются. Например, вы знаете кого-то уже несколько лет и как другу полностью ему доверяете, но вот обстоятельства переменились, друг страшно проголодался, и не успеваете вы оглянуться, как уже варитесь в суповой кастрюле – наверняка-то знать невозможно. Вот и я влюбился в прелестную женщину, обаятельную и умную, и я верил, что она станет моей женой. Но поскольку знать наверняка невозможно, то она взяла и вышла замуж за другого. А все оттого, что прочла о чем-то в «Дейли пунктилио». Некому было объяснить бодлеровским сиротам, что они не могут знать наверняка, поскольку до того, как стать сиротами, они много лет жили, окруженные родительской заботой, и считали, что родители и впредь будут заботиться о них. Но обстоятельства переменились, родители погибли, и дети теперь поселились у мастера, в городе, полном ворон. Но все-таки если и нет способов узнать наверняка, нередко находятся приметы, по которым можно узнать почти наверняка. И пока трое сирот наблюдали, как Гектор приготавливает обед, они обнаружили некоторые приметы. Например, мелодия, которую Гектор напевал себе под нос, нарезая разные ингредиенты для энчиладас, звучала успокоительно, и Бодлеры не могли представить, чтобы так напевал похититель детей. Когда он увидел, что чай у Бодлеров слишком горячий, он подошел к столу и подул в каждую кружку, чтобы остудить чай, и трудно было представить, чтобы тот, кто прячет двух тройняшек, в то же время дул на чай трем другим детям. А что самое успокоительное, Гектор не приставал к ним с расспросами – почему они так удивились и почему молчат. Он тоже ничего не говорил и дал Бодлерам время, чтобы самим решиться заговорить о записке, которую он им отдал. Вот почему дети и представить себе не могли, чтобы такой деликатный человек был заодно с Графом Олафом. Наверняка знать, конечно, невозможно, но, наблюдая, как мастер ставит в духовку энчиладас, Бодлеры почувствовали к нему почти полное доверие, а к тому времени, как он присоединился к ним за столом, они решились поговорить с ним о прочитанном двустишии.
– Стихи написаны Айседорой Квегмайр, – выпалил Клаус без всяких обиняков, что означало «едва Гектор успел сесть за стол».
– Вот это да, – сказал Гектор. – Неудивительно, что вы так разволновались, но откуда такая уверенность? Многие поэты пишут двустишия. Огден Нэш, например.
– Огден Нэш не писал про драгоценности, – возразил Клаус, получивший в подарок, когда ему исполнилось семь лет, биографию Огдена Нэша. – Но Айседора пишет. Когда родители Квегмайр погибли, от них осталось наследство в сапфирах. Отсюда и строка «Фамильные камни – причина ужасного плена».
– Кроме того, – добавила Вайолет, – это ее почерк и ее поэтический стиль.
– Ну хорошо, – уступил Гектор, – если вы говорите, что стихи написаны Айседорой Квегмайр, я вам верю.
– Надо позвонить мистеру По, рассказать ему об этом, – сказал Клаус.
– Мы не можем позвонить, – сказал Гектор, – в Г. П. В. нет телефонов, они относятся к механизмам. Ему может послать сообщение Совет старейшин. Я-то чересчур робею, но вы, если захотите, можете попросить их об этом.
– Хорошо, но прежде чем обращаться с просьбой к Совету, хотелось бы знать побольше насчет двустишия, – сказала Вайолет. – Каким образом попал к вам этот клочок бумаги?
– Я нашел его сегодня под Деревом Невермор. Проснулся утром и только собрался идти в центр выполнять утренние работы, как вдруг заметил что-то белое среди черных вороньих перьев, упавших сверху, – вот эта самая записка, скатанная в крошечный рулончик. Я не понял, о чем там речь, кроме того, торопился на работу, поэтому положил бумажку в карман и не вспоминал о ней до тех пор, пока
