Все сотрудники больницы посторонились, пропуская обладательницу голоса – высокую особу в белом халате и хирургической маске, ступавшую странными неуверенными шажками.
– Я сию же минуту должна попасть в Хирургическое отделение! – заявила особа и прошла мимо Бодлеров, не обратив на них никакого внимания.
Зато Клаус и Солнышко обратили внимание на нее. Они увидели, что из-под длинного белого халата выглядывают туфли на каблуках-стилетах, и в руке у нее заметили сумочку в форме глаза. Дети разглядели черную вуаль, спускавшуюся со шляпки на маску, а в нижней части маски заметили пятна помады, пропитавшие марлю там, где находились губы.
Разумеется, эта особа только изображала ассистента хирурга, и в руке она несла нечто, лишь изображавшее хирургический инструмент, но дети с одного взгляда разгадали фальшивость того и другого. В особе, удалявшейся нетвердыми шажками по коридору, Бодлеры признали Эсме Скволор, злодейскую подружку Графа Олафа, а в предмете, который она несла в руке, оба Бодлера узнали большой, ржавый, в зазубринах нож, который как нельзя лучше подходил для краниоэктомии.
Глава десятая
ЗДЕСЬ я должен прервать ужасную историю, которую пишу, и рассказать про то, что случилось с моим добрым знакомым по имени мистер Сирин[24]. Мистер Сирин был лепидоптеристом, что обычно означает «человек, изучающий бабочек». Однако в данном случае слово «лепидоптерист» означает «человек, которого преследуют разгневанные служители закона», и как раз в тот вечер, о котором идет речь, они гнались за мистером Сириным по пятам. Он оглянулся, чтобы понять, на каком они расстоянии – четверо агентов в ярко-розовой униформе, каждый с фонариком в левой руке и с большой сеткой в правой, – и сообразил, что сейчас они его настигнут и арестуют вместе с шестью любимыми бабочками, которые, отчаянно размахивая крыльями, летели бок о бок с ним. Мистера Сирина не волновало, что схватят его (он уже сидел в тюрьме четыре с половиной раза за свою долгую и непростую жизнь), но он волновался из-за бабочек. Он сознавал, что эти шесть хрупких созданий наверняка погибнут в тюрьме для насекомых, где ядовитые пауки, жалящие пчелы и другие преступники разорвут их в клочья. И вот, когда сотрудники секретной службы окружили мистера Сирина, он как можно шире разинул рот и проглотил всех бабочек, так что они быстро очутились в темном, но безопасном убежище – в его пустом желудке. Не очень, конечно, было приятно ощущать внутри трепыхание шести бабочек, но мистер Сирин продержал их там три года, питаясь только самой легкой пищей, какую ему могли предоставить в тюрьме, так как боялся зашибить нежных насекомых комком брокколи или печеной картошкой. Когда срок заключения кончился, мистер Сирин отрыгнул благодарных бабочек и продолжил свои занятия лепидоптерией в другом округе, где общество более дружелюбно относилось к натуралистам и объектам их изучения.
Я рассказываю вам эту историю не только ради того, чтобы продемонстрировать храбрость и силу воображения одного из моих любимых друзей, но также чтобы помочь вам вообразить, как чувствовали себя Клаус и Солнышко, когда Эсме Скволор, изображавшая ассистента доктора Флакутоно, шла по коридору больницы и несла длинный ржавый нож, замаскированный под хирургический инструмент, предназначенный для Вайолет. Дети поняли, что их единственный шанс найти Хирургическое отделение и спасти сестру – это попытаться одурачить жадную злодейку на каблуках-стилетах. Но, приблизившись к ней, они, подобно мистеру Сирину, отсиживавшему пятый, и последний, срок в тюрьме, ощутили весьма неприятное трепыхание бабочек у себя в желудке.
– Извините, мэм, – проговорил Клаус, стараясь, чтобы голос его звучал не как у тринадцатилетнего подростка, а хотя бы как у юноши, окончившего медицинский факультет, – вы, кажется, сказали, что являетесь ассистентом доктора Флакутоно?
– Отстаньте от меня, – огрызнулась Эсме. – Если у вас со слухом плохо, идите в Ушное отделение.
– Со слухом у меня все в порядке, – ответил Клаус. – Мы – помощники доктора Флакутоно.
Эсме остановилась, не успев вонзить в пол каблук, и вгляделась в детей. Клаус и Солнышко видели, как сверкают за вуалью ее глаза.
– А я-то думаю, куда вы подевались, – сказала она наконец. – Пошли со мной, я отведу вас к пациентке.
– Пэтси, – буркнула Солнышко.
– Она говорит, – быстро добавил Клаус, – что мы очень беспокоимся насчет Лоры В. Бледотей.
– Ну, вам уже недолго о ней беспокоиться, – отозвалась Эсме, заворачивая за угол в следующий коридор. – Нате, несите нож.
Злобная олафовская подружка отдала Клаусу нож и, наклонившись к его уху, прошептала:
– Я рада, что вы обе здесь. Младших щенков еще не поймали, и досье о сникетовских пожарах у нас тоже пока нет. Власти забрали его для расследования. Босс говорит, может, придется поджечь все заведение.
– Жечь? – перепросила Солнышко.
– Об этом Маттатиас сам позаботится. – Эсме оглядела коридор, желая убедиться, что их никто не слышит. – Ваше дело – ассистировать при операции. Поторопимся.
Эсме стала подниматься по лестнице со всей быстротой, какую дозволяли ее туфли, и взволнованные дети последовали за нею. Клаус держал в руках ржавый зазубренный нож. Они открывали дверь за дверью, переходили из коридора в коридор, поднимались по лестницам, и все это время дети со страхом ждали, что в любую минуту Эсме разгадает обман и узнает их. Но жадная злодейка была поглощена выдергиванием каблуков из пола и не замечала, что двое неожиданно возникших сообщников доктора Флакутоно удивительно похожи на детей, которых она старается поймать. Наконец Эсме привела их к двери с табличкой «Хирургическое отделение», где на страже стоял некто, кого дети узнали без промедления. На нем была куртка с надписью «Больница» и фуражка с надписью «Охрана» – большими черными буквами. Но Клаус с Солнышком сразу увидели, что это еще одно поддельное обличье. Они уже сталкивались с этим субъектом на Дамокловой пристани, когда опекуншей у них была бедная Тетя Жозефина. Они готовили на него обед, когда жили у Графа Олафа. Этот поддельный охранник был не кто иной, как громадина, то ли мужчина, то ли женщина, который содействовал Графу Олафу во всех его гнусных начинаниях с тех самых пор, как Бодлерам приходилось от них спасаться. Существо посмотрело на детей, а дети посмотрели на него (или на нее) в полной уверенности, что он (или она) сейчас разоблачит их. Но олафовский приспешник только кивнул и открыл дверь.
– Старшую сироту уже усыпили, – сказала Эсме, – так что вам, девушки, надо только сходить в палату и отвезти ее в операционную. А я пока попытаюсь найти этого плаксу-книгочея и глупую малявку с зубищами. Маттатиас предоставил мне самой решать, кого разодрать в клочья, а кого оставить живым, чтоб вырвать у мистера По их наследство.
– Отлично, – отозвался Клаус, стараясь говорить как можно более свирепым и злодейским тоном. – А то надоело гоняться
