– Да, – поддержала его мама, – не ходите и не ищите нас. Мы сами придем и найдем вас.
Тогда Вайолет и Клаус торжественно пообещали так и поступать. Но обстоятельства переменились, ведь когда бодлеровские родители говорили «Если вы нас потеряли…», они имели в виду – если дети потеряли их в толпе, как случилось в тот день на станции. Несколько недель назад я побывал там, съел ланч и поговорил с сыном сапожника про то событие. Родители тогда говорили не о том случае, когда дети потеряли их во время страшного пожара, который унес по крайней мере одну жизнь. Бывают обстоятельства, когда надо стоять где стоял и то, чего ты ждешь, придет к тебе само. А бывает, когда надо отправляться в мир и найти то, что надо, самому. Подобно бодлеровским сиротам, я, бывало, оказывался в таких местах, в которых стоять где стоишь было бы крайне неразумно, потому что крайне опасно. Однажды мне пришлось стоять в универмаге, и вдруг я увидел кое-что написанное на ярлыке с ценой и понял, что надо немедленно бежать, но только в другой одежде. Как-то раз я сидел в аэропорту и вдруг услышал по громкоговорителю нечто, подсказавшее мне, что я должен лететь в тот же день, но позже и другим рейсом. И еще я стоял около «американских горок» на Карнавале Калигари и знал уже то, чего не знали Бодлеры в то тихое раннее утро. Я глядел на тележки, сплавившиеся в комок и покрытые золой; я глядел в яму, выкопанную Графом Олафом и его приспешниками, и видел кучу обгорелых костей; я рылся в осколках зеркал и хрусталя на том месте, где раньше стоял Гадальный шатер, и все мои изыскания говорили мне об одном и том же. И если бы каким-то образом мне удалось вернуться во времени назад с такой же легкостью, с какой я могу выскользнуть из моего теперешнего обличья, я бы подошел к краю ямы и поведал бодлеровским сиротам о результатах моих поисков. Но это, разумеется, невозможно. Я могу лишь выполнить свой священный долг и напечатать на машинке всю эту историю как можно лучше, всю до последнего слова.
– Стово, – произнесла Солнышко, когда старшие Бодлеры рассказали ей историю про железнодорожную станцию. Под этим она разумела нечто вроде «По-моему, нам не надо стоять где стоим. По-моему, надо бежать сию же минуту».
– Нет, пока нельзя, – сказала Вайолет. – Руль, правда, готов, и повозки накрепко привязаны друг к другу, но без приводного ремня мотор работать не будет. Лучше пойдем в Гадальный шатер и снимем устройство, производящее молнию, с потолка.
– Олаф? – вопросительно произнесла Солнышко.
– Будем надеяться, что Мадам Лулу уже отделалась от него, – ответила Вайолет, – иначе дело наше плохо. Мы должны завершить строительство средства передвижения до начала шоу, иначе придется садиться в тележки и уезжать на глазах у всех.
Из ямы донеслось негромкое рычание, и дети увидели, что все львы проснулись и с недовольным видом озираются вокруг. Некоторые попытались кружить по тесной яме, но наталкивались на других львов, что еще больше их разозлило.
– У них голодный вид, – заметил Клаус. – Наверное, представление скоро начнется.
– Аклек. – Солнышко хотела сказать «Пора идти». И Бодлеры двинулись прочь от «американских горок» в сторону Гадального шатра. Проходя по территории карнавала, дети убедились, что там набралось уже немало зрителей и некоторые при виде Бодлеров захихикали.
– Глядите-ка! – с насмешкой показал один из них на детей. – Уроды! Надо непременно зайти попозже на львиное шоу. Может, кого-то из этих съедят.
– Надеюсь, так и случится, – отозвался его спутник. – Зря, что ли, мы тащились в такую даль – через все Пустоши.
– Билетерша сказала мне, что журналистка из «Дейли пунктилио» уже пожаловала, она потом должна сообщить в газету, кого съели, – проговорил мужчина в спортивной футболке с надписью «Карнавал Калигари», видимо купленной в сувенирном фургоне.
– «Дейли пунктилио»! – воскликнула его спутница, которая шла с ним рядом. – До чего интересно! Я несколько недель читаю про этих убийц, про Бодлеров. Обожаю агрессивность!
– А кто не обожает? – отозвался мужчина. – Особенно когда она сочетается с неряшливой манерой есть.
Как раз когда Бодлеры достигли Гадального шатра, им преградил дорогу какой-то человек. Подняв глаза, дети увидели прыщи на подбородке и узнали того самого зрителя, грубияна из Шатра уродов.
– Ха, глядите-ка, кто идет, – протянул он. – Волчонок Чабо и двухголовый урод Беверли-Эллиот.
– Очень приятно вас видеть, – быстро пробормотала Вайолет. Только она хотела обойти его, как он ухватился за их с Клаусом общую рубашку, и Вайолет поневоле пришлось остановиться, чтобы мужчина не порвал рубаху и не раскрыл обман.
– А вторая голова чего молчит? – издевательским тоном спросил прыщавый. – Ему тоже приятно меня видеть?
– Да, конечно, – ответил Клаус, – но мы немного торопимся, так что извините…
– Уродов не извиняю, – заявил прыщавый. – Для них извинений нет. Почему вы не носите мешок на одной из голов? Тогда вы казались бы нормальными.
– Гррр! – огрызнулась Солнышко, приближая зубы к коленке прыщавого мужчины.
– Пожалуйста, отойдите подальше, – попросила Вайолет. – Чабо привыкла защищать нас, она может укусить, если вы подойдете слишком близко.
– Ручаюсь, против компании свирепых львов она не устоит, – отозвался прыщавый мужчина. – Прямо не могу дождаться, когда начнется шоу. И моя мать тоже ждет не дождется.
– Ты прав, родной, – проговорила пожилая женщина, стоявшая неподалеку. Она подошла ближе и наградила сына звучным поцелуем. Бодлеры обратили внимание на то, что прыщи были, очевидно, фамильной чертой. – Когда начнется шоу, уроды?
– Прямо сейчас!
Прыщавый и его мамаша обернулись на новый голос, но Бодлерам не надо было и оборачиваться: они и так знали, что голос принадлежит Графу Олафу. Негодяй стоял у входа в Гадальный шатер с хлыстом в руке, глаза его блестели особенно злобно. И хлыст, и блеск дети безошибочно узнали: хлыстом этим Граф Олаф стегал львов, чтобы они рассвирепели, как это делал накануне, а блеск этот они наблюдали бессчетное количество раз. Такой блеск появляется в глазах людей, когда они отпустили удачную шутку. Но у Олафа блеск означал, что его очередной умысел успешно претворяется в жизнь.
– Представление начнется прямо сейчас! – объявил он собравшимся вокруг зрителям. – Мне только что предсказали судьбу, я выяснил, что хотел. – Граф Олаф указал хлыстом на Гадальный шатер,
