По моим губам пробежала кривая усмешка, я поднял взгляд и очень жестко взглянул на вассала.
— Мне послышалось, или ты только что предложил лорду Великого Дома Эйнар нарушить данное слово?
По лагерю разлилась мертвая тишина. Сказанная на первый взгляд негромким и доброжелательным голосом фраза вызвала удивительную реакцию оцепенения у обоих слушателей.
Должно быть, в моих глазах появилось что-то крайне нехорошее и мрачное, Бернард неосознанно потянулся к рукояти меча, поняв, что делает, испуганно отдернул руку обратно и очень тихо прошептал:
— Нет, милорд. Ни в коем случае. Приношу свои извинения, старые привычки дают о себе знать.
— Советую забыть о них раз и навсегда, — сурово промолвил я. — И не забывай, что ты больше не обычный наемник. Ты служишь мне, а значит, все твои поступки напрямую касаются меня лично.
Взаимоотношения вассал-сюзерен и впрямь весьма специфичные. Легко могло произойти так, что за делишки этого обалдуя могли припереться ко мне с вполне законными претензиями. И отмазки вроде «я не знал и не приказывал» тут не пройдут.
— Еще раз напоминаю вам обоим, — я по очереди посмотрел на Дорна и Бернарда. — После того, как вы дали мне клятву верности, любые ваши деяния напрямую задевают меня. Плохие или хорошие — неважно. Каждое ваше действие будет связанно с именем Готфрида Эйнара. Понятно?
Две головы склонились в синхронном поклоне. Все же хорошо, что они родились здесь и в целом понимают сложившиеся обстоятельства. Куда труднее было бы донести мысль о вассалитете какому-нибудь тинейджеру из двадцать первого века Земли.
— Никогда не забывайте об этом, — еще раз повторил я. — Иначе однажды мне придется кого-то из вас наказать, и вполне возможно — смертным приговором. Чего мне, понятное дело, не слишком хочется делать.
Вот на такой нерадостной ноте закончился наш разговор. Остаток времени каждый занимался своими делами молча. Я лежал на плаще, подложив вместо подушки седло, начинающий колдун изучал учебный фолиант с ансаларским магическим алфавитом, наемник медленно и неторопливо затачивал меч.
Примерно через час второй костер разобрали и вытащили из ямы затвердевший кусок глины с прятавшимся внутри фазаном.
Признаюсь честно, глядя на бесформенный закопченный булыжник, я испытывал определенные сомнения насчет того, что содержимое можно будет принимать в качестве пищи, слишком уж он выглядел неприглядно.
Однако оказалось, что поговорка насчет обманчивости внешнего вида, как нельзя лучше подходила к случаю необычного блюда Бернарда. Когда он расколол сильным ударом стенки рукотворной скорлупы, по небольшому лагерю поплыл такой одуряющий аромат свежеподжаренного мяса, что я поневоле сглотнул.
— Готово, — провозгласил наемник, как повар пробуя первый кусочек.
— Выглядит аппетитно, — признал я.
Дорн молча кивнул и протянул глубокую миску, куда будет сложена разделанная на куски птичья тушка.
Обед затянулся. С большим удовольствием пережевывая чудесно приготовленную дичь, я вдруг понял, что совершил большую ошибку, пригласив через капитана Сержа одних лишь строителей. Следовало не мелочиться и сразу позвать весь набор обслуги: прачек, конюхов, обычных слуг и обязательно поваров.
В самом деле, я феодал или кто? Мне категорически надоело питаться чем попало, спать на земле и менять подштанники, надеясь, что белья хватит до следующего города. Следовало наконец обустраиваться и начинать жить, как подобает владельцу огромного замка и довольно обеспеченной благородной персоне.
* * *После скоропостижной смерти старого барона, не оставившего после себя живых наследников, и прибытия в усадьбу на холме нового владельца феода, назначенного сюда королевским указом, жители трех окрестных деревень поначалу почему-то полагали, что их жизнь не слишком изменится.
Они привыкли к тихому и размеренному быту с прежним хозяином-стариком, кого уже ничего не интересовало, кроме крепкого сна, и считали, что его преемник продолжит традицию не вмешиваться в существование своих немногочисленных подданных.
Как показали дальнейшие события — совершенно зря.
Сначала молодой барон прискакал в Мутную Речку в сопровождении пятерки вооруженных до зубов солдат и по праву господина насильно забрал в усадьбу трех девок против воли родителей.
Через неделю ситуация повторилась во втором поселении, но уже дело не закончилось мирно, пролилась кровь. Один из селян воспротивился, чтобы его дочурку обесчестили, поднял вилы и попытался оказаться сопротивление.
Конечно, без всякой надежды на успех.
Еще четыре крестьянки отправились связанными в жилище нового властителя Скошенного Холма.
А за то, что на его людей попытались напасть, барон в два раза увеличил оброк и объявил, что ждет каждый месяц по одной молодице для «услужения в его личной опочивальне».
Понимая, что очередь за их деревней, Финбарк Киган, имеющий дочь шестнадцати лет от роду, не захотел дожидаться, пока до нее доберется слишком любвеобильный господин, собрал пожитки и двинул куда глаза глядят, лишь бы подальше. Вместе с ним ушло еще несколько семьей, не захотевших оставаться на месте.
Тяжело было покидать родные края, где были прожиты многие годы, но и смириться никто не желал, слишком уж привыкли землепашцы к вольному укладу за последние годы. Старый-то господин совсем их не трогал.
Нескольких десятков крестьян в сопровождении небольшого обоза направились на поиски лучшей судьбы. Догадываясь, что поганец из усадьбы с холма не оставит побег просто так, они направились глухими дорогами в лес, держа направление на восток.
Конечной целью их путешествия значилось Баладийское королевство. По слухам, местный монарх привечал обычных людей и не позволял своим феодалам над ними глумиться. Имелся свод законов, строго регламентирующий права и обязанности каждой из сторон, вплоть до размера ежемесячной дани.
Уже через несколько дней небольшой караван сбился с пути, глухие заброшенные дороги в чащобах предсказуемо начали заводить совсем не туда, куда поселенцы стремились.
А на десятый день случилось ужасное: передовая группа посланного на поиски отряда солдат догнала беглецов у ручья. Завязалась драка, двое обученных воинов успели зарубить восьмерых, прежде чем их самих свалили с коней и затоптали рассвирепевшей толпой.
Тогда впервые раздались голоса в пользу договориться с преследователями. Еще через день они сделали остановку, чтобы обсудить дальнейшие действия.
— Перебьют нас всех, никого не оставят, — горячился Лукас, деревенский пекарь.
Он меньше всех хотел уезжать с насиженного места, бросать обустроенную пекарню и налаженное
