– У нас в части нет оружия под такой калибр, – добавил Бонд, крутя в руках гильзу. – Хотя не помешало бы. Одного не понимаю… почему они такими малыми группами идут? Там две машины, тут три было. Раз в Зоне нас сегодня вроде как быть не должно, почему бы им полноценный рейс не устроить?
– Думаю, так они менее заметны. Да и у отдельных малых групп в Зоне шансы выжить значительно выше, чем у одной большой, не раз замечено. Если их ведут сталкеры, а это скорее всего так, они могут идти даже разными путями.
– Да… круто. – Бонд хмыкнул, откинул гильзу и с прищуром осмотрел вечернее небо. – И связи по нулям, уже и ближняя на ПМК начинает мудрить. Такое дело, братцы. Первую половину ночи мы с Корой дежурим, вторую – товарищи сталкеры. Проф, вы просто спать будете, и без возражений. Хоть бы пронесла нас нелегкая, робяты, и ни в кого стрелять не пришлось. Не люблю я это дело.
– Если вдруг ночью нужно будет выйти, ни в коем случае не удаляйтесь от вездехода дальше десяти метров, – тихо добавил Зотов. – Но лучше не выходить совсем. Внутри есть мониторы, а снаружи вывешиваются ночные камеры, все будет видно.
– Принято. Вопрос появился у меня, Проф. Есть ли на вездеходе хоть какое-нибудь бортовое оружие? Ну, если на стаю серьезных тварей нарвемся, чтоб отмахаться можно было?
– Нет, к сожалению, не предусмотрено, это научная, а не военная машина, – профессор вздохнул, – таковы требования. Впрочем, кое-что имеется, хотя это и не оружие в прямом понимании этого слова. Акустические пушки на сто двадцать децибел, но могут выдать и сто сорок. И мощные ксеноновые разрядники в комплекте, дают серии весьма ярких, можно сказать, слепящих вспышек. В момент работы рядом с вездеходом лучше не стоять, это факт.
– Ага, тварюшек светомузыкой пугать, да, Проф? – усмехнулась Хип.
– Это работает, верно. Называется эта система «Звон-10», но мы прозвали ее «Рахманинов», – улыбнулся профессор. – И что самое интересное, наибольший эффект имеют не штатные звуковые ряды пушек, которые, к сведению, мало кого пугают, а трансляция песен и музыки из старых советских мультфильмов на максимальной мощности. Любые, даже самые агрессивные животные врассыпную сразу. Минутку…
Профессор забрался в передний вездеход. Через несколько секунд в верхней части бортов с жужжанием поднялись по два «крыла» с каждой стороны. На панелях были установлены крупные серебристо-блестящие динамики странной формы и выпуклые ребристые линзы с ксеноновыми вспышками. Еще по четыре трубки, на этот раз металлических, было по краям панели. Крылья немного подвигались, словно наводясь на кусты и строительный мусор, и с таким же тихим жужжанием закрылись.
– А это что, Проф? – Я указал на панель.
– Это?.. Это всего лишь дополнительные сигнальные ракеты на случай бедствия. Не оружие, разумеется, хотя и летают высоко, чтоб с вертолетов видно было. Заодно и пугануть особо настырных образцов, если вдруг песни не помогут.
– Сталкеры, перекус и на боковую во второй вездеход, – строго приказал Бонд, вышедший из машины с пучком проводов и пластиковым чемоданом. – Засветло ложитесь, и по заданию хорошенько давить массу. В три ночи я вас подниму, учтите.
Упрашивать себя мы не заставили, и я заварил чай, а Хип мигом убежала в душевую кабинку. Через некоторое время над потолком что-то тихо, мягко зашумело – включились вентиляторы установки. Вездеход незамедлительно начал восполнять запас воды. Вышла девушка не скоро, но очень довольной и словно отдохнувшей, уже облаченной в легкий костюм из серого, некрашеного льна с символикой Института на нагрудном кармане.
– Знала бы, фен захватила, – усмехнулась Хип, подсушивая волосы белым вафельным полотенцем из вездеходных запасов. – Давай, Лунь, я, кажется, не всю воду слила, как ты и просил. Душ довольно экономный, хочу сказать. И вообще… я бы год в Зоне пахала двадцать четыре на семь, чтобы хабара на такую машину собрать. Фиг с ним, пусть бы даже без колес и двигателя, но чтоб с такой вот кабинкой. Тут жить можно, сталкер.
– Это точно. Можно, если клаустрофобии нет. И кемпинги я как-то не сильно жалую, воздуху в них мало.
– Ви есть слишьком много кушайт. – Хип, «спрятавшись» за моим «Хеклером», начала его немного раскачивать. – Генрих есть удивлен таким привьереда сталькер.
– В том смысле, что зажрался? – улыбнулся я.
– Йа, йа. Натюрлих.
– Ну, все, стажер, допрыгалась, – сказал я, добавив злости в голос. Хип со смехом попыталась увернуться, но у нее это не вышло, и я дотащил брыкающуюся девушку до откидной койки. Затем, правда, не без труда, «упаковал» в кокон из одеяла и уложил, подавив всякое сопротивление.
– Ага, ну конечно… справился со слабой, ну да… – услышал я сквозь смех, и из одеяла задорно глянули синие глазищи, в которых искрами носились веселые чертики. – Ну, все, поймал, ладно-ладно, не очень-то я и старалась свалить. Подчиняюсь грубой силе и сдаюсь. Распаковывай уже.
– Так кто зажрался? – строго спросил я.
Вместо ответа Хип коротко прижалась ко мне щекой, я почувствовал свежую прохладу еще не просохших волос и тепло кожи.
– Давай в душ, Лунь, – шепнула она, – я тебя жду.
* * *Я проснулся за несколько секунд до того, как в дверь вездехода снаружи негромко постучали. Интересная штука – эти самые «внутренние часы», не перестает она меня удивлять. Если задумал, твердо решил подняться в половину седьмого, то можно и будильник не ставить – выныриваешь из сна как раз в тот момент, когда стрелка пересекает нужную минуту. Не забыть бы Профа спросить, что это за машинка такая в голове, он-то знает.
Хип зашевелилась, тихонько скрипнула сонным голосом, потянулась, глубоко вздохнула и, сев на кровати, стала заплетать волосы в плотную «походную» косу. А я смотрел на плечи, на тонкие руки и едва заметную ложбинку на спине.
– Вставай, Лунь, просыпайся. – Хип повернулась, хмыкнула. – Так ты и не спишь уже. Что это ты до сих пор с какой-то картонкой в руках? И ночью вставал, записывал что-то.
– Вставал? Да ну, это вряд ли… – Я покачал головой, поднял руку, и с койки на пол свалился кусок упаковки от армейского сухпайка.
– Рассказывай. – Хип ловко надела футболку и начала облачаться в «Покров-2», – Сидел на кровати и ручкой что-то чертил, спать не давал. Пока не отобрала и силком обратно не уложила. Для планов утро есть, сталкер, а ночью спать надо. Что ты так на меня смотришь?
Я, ничего не ответив, подобрал картон. Да, рисунок, на удивление корявый, детский какой-то. Водонапорная башня картофельной толкушкой, два дома, дерево, и раздваивается ствол у самых корней. И полосатая не то пирамида на кубике, не то крыша на палках или, там, ножках, не разберешь. А слева от странного дома девочка в платье-треугольнике, подняла
