Сжав обеими руками удобную, «прикладистую» рукоять «Глока», я, выдерживая дистанцию редкой цепи, двигался вперед, отмечая легкую, бесшумную тень Хип слева, в десяти шагах от меня. Якут, вооруженный маленьким бесшумным ПП, шел в дюжине метров справа, совершенно не тревожа подлесок, – чувствовался серьезный опыт.
Осторожность бандитов мы, впрочем, несколько переоценили. Дисциплина у ребят отсутствовала в принципе.
В полукилометре от поселка я вышел на первый «пост». Один молодчик мирно спал у корней высокой вековой ели, подложив под голову свернутую валиком спортивную сумку. Второй, прислонившись к дереву, что-то увлеченно тыкал на экране большого смартфона. Блатной мотив, несущийся из наушников в тишину утреннего леса, я услышал даже раньше, чем увидел бледный отсвет экрана на сосредоточенном лице. Бандит немного пританцовывал, помахивал головой и даже что-то тихонько подмекивал из слов песни.
Откуда-то издалека, из леса, прилетел металлический чих глушителя, и затем сразу еще два – видимо, кто-то из авангарда набрел на другой «пост». Задерживаться не следовало, и я, аккуратно наведя пистолет на подергивающуюся голову меломана, выжал спуск.
Звук глушителя показался мне очень громким – отчетливый сухой хлопок с легким посвистом пороховых газов. Бандит свалился как подкошенный, не издав ни звука, – только на коре березы осталась заметная, почти черная клякса.
– Сява, да х…ли ты… – спросонья пробормотал второй, но после второго хлопка уронил голову обратно на подушку.
Я, старательно проглотив вялую, противную тошноту, несколько раз глубоко вдохнул и пошел дальше, к опушке леса, к светлеющим на глазах прогалам между стволами деревьев. Растет альбом, мать его. Долго мне еще после этих приключений ночами не спать, черт возьми. Когда ты уже привыкнешь, Лунь, когда уже наконец успокоишься и перестанешь ерундой страдать? Тебя бы они не пожалели ни разу и вскрыли бы глотку, как сталкерам из отряда Лесничего. И ругается, ругается седая, уже почти выцветшая обратно башка на дурное, безмозглое сердце, и ведь правильно ругается, кстати, аргументированно. А то молчит, насупившись, и кровоточит себе тихонько, словно стесняясь очередной своей раны, прячет ее, стыдится. Словно голове от этого легче станет, честное слово…
Тихонько зашипело в наушнике:
– У нас чисто…
– Да, постов нет.
– Нашел двоих, готовы…
– Чисто…
– Ага, чисто, вышел на опушку…
– Был пост, двое лежат, – сказал я в гарнитуру.
– Подходят основные силы. – Я узнал голос Сиониста. – Всем приготовиться, занять позиции. Без приказа не начинать.
За дорогой, в сотне метров от опушки, тихо спал небольшой поселок, находившийся относительно нас несколько ниже по склону речной террасы. В ближнем доме горел одинокий огонек, да еще мигал оранжевым пятнышком костер на бывшем огороде, у деревянного скелета теплицы. В оптику, сразу осветлившую утренний пейзаж, я хорошо рассмотрел очередной «пост» бандитов, дежуривший у поваленного шлагбаума, – молодцы увлеченно резались в карты на вынесенном на улицу журнальном столе. Но было их уже не двое, а пятеро, причем один из них, не участвуя в игре, похоже, действительно дежурил, осматривая опушку в бинокль. На его коленях лежала СВД, а на спинке стула, на котором он вольготно развалился, висела рация.
– Мужики, вижу пост. Не высовываться, сидеть в кустах – один с оптикой и сторожит.
– Понял…
– Принято…
– Седой, ты? Сможешь снять его по моему сигналу? – послышался в наушнике голос Сиониста.
– Да, сделаю. – Я лег на землю между двух низких кочек, установил Хакер на сошки.
– Жди. Всем укрыться, не подниматься и к поселку ближе ста метров не подходить! Босой, смотри по своим не садани… пусть лучше перелет будет.
– Понял, атаман, – буркнуло в наушнике.
Где-то вдалеке, за спиной, раскатисто бахнуло, словно разом сломался толстый древесный ствол. Бандиты перестали играть, вскочили, свернув столик, один из них указал рукой в сторону звука.
И через некоторое время высоко в небе кто-то с силой расстегнул исполинскую застежку-молнию с шелестящим, натужным взвизгом, и в стороне от крайних домов, за гаражами оглушительно лопнула яркая вспышка взрыва, оставив после себя большой дымный клуб.
– Промазал чутка, – послышался в наушнике чей-то голос. – Вправо один сорок, дальность тысяча пятьсот. Ломи, Босой!
– Работай, Седой. – Я узнал голос Сиониста. – Наши подошли, снимай гада. Якут, разворачивай отряд, сейчас попрут.
Перекрестие прицела с тускло горящей красной точкой уже было наведено на бандита, и я плавно выжал спуск. Снайпер завалился навзничь, и в этот момент снова взвизгнул воздух. Новый взрыв лег совсем близко от столика, от чего вверх стайкой белых бабочек взлетели карты и куски дерна, кто-то громко, матерно заорал, и из домов начали массово выбегать полуодетые вооруженные люди. Из чердака одного дома начал громко молотить крупнокалиберный пулемет, пули с костяным щелканьем прошли над головой по веткам и стволам, с коротким шелестом свалилась вниз срубленная верхушка молодой березы. И снова рвануло, уже в центре поселка – мина попала в дом, и вверх, крутясь, подлетели куски шифера. Прицелившись на танцующее пламя пулеметного огня, я быстро высадил в окошко чердака один за другим десяток патронов и, наверное, попал, так как тяжелый, стальной стук прекратился. Зато поселок наполнился частой трескотней автоматных очередей, злобным матом и визгливыми воплями. Захлебывался криком кто-то из карточных игроков, катаясь недалеко от дымящейся черной воронки, пока все звуки на короткую секунду не заглушил еще один разрыв прямо на дороге поселка, оставивший облако лохматого белого дыма. Я откатился за ствол дерева, скрывшись за ним от опасно свистнувших пуль, – кто-то целенаправленно молотил по мне, явно заметив вспышки, и от кочек вверх поднялись брызги земли и мелкий травяной сор, и от комля старой березы, крутясь, отлетел большой кусок коры.
– Мужики, бьем гадину, начинайте! – Я услышал в наушнике голос Сиониста, и вся лесная опушка разом наполнилась грохотом выстрелов, а из невысокого подлеска громко и резко донеслись злые винтовочные хлесты. Загрохотало и из дальнего лесочка, куда ушел отряд Якута, и под перекрестным огнем по заброшенным огородам танцевали фонтаны пыли, лопались и осыпались вниз стекла, отлетали щепки от стен и дверей, раскачивались и дергались оконные шторы. Бандиты залегли и злобно огрызались огнем, отчего я не раз слышал, как по опушке, по листьям и веткам дробно щелкали пули. Кто-то из наших, коротко, страшно вскрикнув, глухо застонал.
– Есть потери. Нулика убили, Честер ранен, отходим, – буркнуло в наушнике.
– Сима тоже готов…
– Босой, у тебя что, с артиллерией уже кранты? – Я снова узнал голос Сиониста.
– Так пять мин всего и было, командир, – как будто виновато ответил низкий голос.
– Не высовываться. Бить из укрытий… – приказал Сионист. – И это… Костоправа ко мне. Я подставился малость, но пока нормально, в сознании. Якут, принимай командование и смотри, чтоб никто не ушел.
Из поселка под перестук автоматных очередей вдруг прилетели два характерных хлеста СВД.
– Твою мать! – кто-то злобно, с отчаянием крикнул в
