– Можете бить меня током сколько хотите, – сказал Моти, морщась от боли. – Это не изменит факты: в мире полно опасных технологий. Вы хотите, чтобы одна компания владела всеми нами, копировала, дублировала, перемещала куда угодно. Нет. В этом мрачном мире кому-то иногда нужно что-то сделать, не слишком хорошее, чтобы подтолкнуть нас обратно к свету.
Мне в голову пришло случайное воспоминание. В середине двадцатого века Маргарита Перей открыла франций и со временем умерла от рака, связанного с ее исследованиями. Можно ли винить ее в том, что открытый ею элемент спустя почти пятьсот лет после ее смерти террористы использовали как квантовый взрыватель? Конечно, нет. Но здесь на повестке дня не это. Джоэль2 не сердится на Сильвию из-за ее исследований, его бесят ее действия.
Джоэль2 нажал на обугленное дефибриллятором место на костюме Моти.
– Где Сильвия?
«Другой я» пугает меня. Если он так зол, почему вообще рвется найти Сильвию? Хочет предъявить ей претензии… или хуже того – причинить ей боль? Или хочет, чтобы она выбрала одного из нас? Раз и навсегда решила, кто из нас настоящий Джоэль, ее муж? А я – хочу я услышать ее ответ?
Шпион крякнул, но отказался отвечать. Джоэль2 нажал сильнее.
– Успокойся, – велел я. – Мы не такие, как они.
А может, я просто обманываю себя? Говорю это только для того, чтобы доказать, что я настоящий?
– А пожалуй, следовало бы, – ответил Джоэль2. Но убрал руку от Моти и сел прямо, недовольный мной.
«Турагент» покрутил шеей, словно стряхивая боль.
– Поиски вашей жены – именно то, чем я занимался, когда вы помешали мне пить кофе.
Неожиданно машина остановилась. Я наклонился, чтобы подобрать дефибриллятор, и тут открылась задняя дверь, и рядом со мной как ни в чем не бывало сел Заки. Он дышал чуть учащенно, но в остальном выглядел спокойным.
Какого хрена?
Не обращая внимания на дефибриллятор всего в нескольких дюймах от своего носа, Заки кивнул Моти.
– Машина, можешь продолжать движение, – сказал Моти. И обратился к Заки: – Отчет о статусе?
Заки поправил свой серый дождевик. Он нервно сунул руку в карман, где, как я знал, лежали сигареты.
– Таравал и миссис Байрам исчезли из Сети.
Безмятежность
МАССИВНЫЕ ЧУГУННЫЕ ВОРОТА БЫЛИ ОБЛИТЫ золотисто-янтарным светом заходящего солнца и увенчаны многоцветной радугой – побочный эффект от того, что миллиарды москитов одновременно мочатся. Волшебный час Нью-Йорка славился своей красотой – пока не задумаешься, откуда она.
Таравал показал на вид за воротами.
– Годится для наших проводов? Сегодня дело нашей жизни достигнет кульминации, Сильвия. Сегодня день, когда «Соты» признают высшим достижением человечества!
В этот миг она поняла, что он давно переступил границы простого безумия. Неужели он всегда был таким чокнутым, а она просто отказывалась это видеть, или его изменили поставленные на себе эксперименты в «Сотах»?
В любом случае Таравал и не думал прекращать свои разглагольствования. Сильвия понимала, что он уже не старается убедить ее, сейчас он излагает планы их общего будущего.
Ее босс наклонился к сложному замку на воротах – своеобразного гибрида физических и цифровых систем безопасности, который должен был помешать кротам и любопытным горожанам проверить, что лежит по ту сторону.
– Сколько великих изобретений на счету человечества? – спросил он. – Сколько из них можно назвать инструментами, имевшими решающее значение? Колесо? Огнестрельное оружие? Компьютер? Сегодня, Сильвия, «Соты» затмят их все.
Сильвия окончательно растерялась. Она чувствовала, что ее предал не только наставник, но и наниматель, наука, жизнь.
– «Соты» не инструмент, Билл. Это ошибка, – спокойно сказала она.
Не обращая на нее внимания, Таравал продолжал:
– Забудьте о космических полетах. Здесь, на Земле, что, если мы оцифруем всех? Происходят несчастные случаи, и гибнут наши близкие. Но благодаря нам у людей есть настоящая страховка! Их близкие возвращаются к ним – как новенькие – благодаря «Международному транспорту» и «Сотам». Мы мыслили как ученые, а не как чиновники. Я бы сказал, мы задали направление духу Корины, Сильвия. Создали мир, в котором смерть – это не конец.
Она шагнула вперед, стараясь достучаться до него. Где-то в нем должны были сохраниться остатки ее наставника.
– Билл, разве вы не видите, что мы зашли слишком далеко? Когда вы сказали, что Джоэль по-прежнему в Нью-Йорке, меня как ударило: я не знала, кто из моих мужей настоящий. И до сих пор не знаю. Мы не готовы к этой технологии! Никто не должен торговать воскрешением.
– Что, по-вашему, сказали бы наши предки о современных медицинских технологиях, Сильвия? – Взгляд у него был такой напряженный, словно мог испепелить ее. – Вечная жизнь уже возможна, но у нее есть цена. С помощью генной инженерии мы почти достигли бессмертия, но не ищем подлинного бессмертия. Мы не пытаемся победить смерть, Сильвия; мы просто сами выбираем время и место своей смерти. Наши стремления слишком мелки.
Сильвия покачала головой.
– И когда будет достаточно, Билл? Допустим, вы победите смерть – что тогда? Где-то должна быть граница. Границы существуют не зря.
– Вы разочаровываете меня. Если бы все ученые думали, как вы, мы бы до сих пор считали, что Солнце вращается вокруг Земли. – Таравал крякнул, поворачивая древнюю рукоять. На стене рядом с ним появился старинный сенсорный экран. – Видите ли, когда – это ответ, а не вопрос. Мы с вами в неверном когда. – Таравал прижал ладонь к экрану, и ворота медленно, со скрипом открылись.
Таравал довольно улыбнулся.
– Идемте, Сильвия. – Он мягко толкнул ее вперед. – Будущее ждет.
Суперкалисолипсистикэкспиэлидошес[65]
МЫ С ДЖОЭЛЕМ2 БЫЛИ СОВЕРШЕННО ОШАРАШЕНЫ внезапным появлением в машине Заки – и под «ошарашены» я подразумеваю «перепугались до ужаса».
Они сейчас убьют нас обоих? Это было бы элегантно в своей простоте. Как если бы человек, ошибочно дублированный при телепортации, сел в машину и увидел в ней себя. Последовала вспышка насилия… Представляю себе заголовки: «Дикий случай! Итог – два трупа одного человека!»
Я осмелился спросить Моти:
– Значит, и это было частью вашего плана?
Он пожал плечами.
– Ну, медицинский прибор стал неприятной неожиданностью. Я не ждал, что меня будут бить током, – сказал он, пока Заки снимал с его запястий ремень. – И совсем не хотел, чтобы меня связывали. – Он
