Шипя от злости, она вскочила и огляделась. Кольцо огней сжималось вокруг, и не осталось надежды проскочить мимо. Особенно с Мариу.
– De puta madre, – пробормотала Кристина.
Брат куда-то исчез. Растворился, словно бы его и не было. Неужели успел убежать так далеко?
А тем временем огни расступились и перед Кристиной оказался отец Хуан.
– Я рад, что ты успокоилась, девочка, – сказал он спокойно, вот только руки его предательски дрожали и…
Сверкали!
Взгляд Кристины помимо воли приковали эти искрящиеся руки, над которыми словно плясала волшебная пыльца из сказки. Чудесная деталь, и вряд ли она относится к обычным способностям священника.
Заметив, куда смотрит Кристина, отец Хуан спрятал руки в широкие рукава рясы. Когда она вновь взглянула в глаза священника, то заметила там тень спрятанной досады.
– Где мой брат? – спросила Кристина.
– В надёжном месте. Там, куда до него не доберётся сестра, вздумавшая преступить желание Господа.
– С каких пор ты возвёл себя на этот пьедестал, Нубейру?
Теперь взгляд выражал гнев. Однако страха в нём не было. Да и чего бояться этому странному духу-святому, который решил спрятаться под рясой. Жителей Эль Пунто? Так они ничего не замечают.
– Ну, хватит, девочка! – отец Хуан усмехнулся. – Если ты хочешь что-то изменить, то приходи вечером на карнавал. Я приготовлю для тебя место.
Когда священник уже отошёл метров на двадцать, Кристина всё-таки придумала, что ему ответить. Три версии – одна лучше другой. С иронией, издёвкой и ненавистью. Но кричать их в спину равносильно поражению.
– Поверь, я обязательно приду! – в этой фразе отсутствовали ирония, издёвка или ненависть, но в ней жило куда больше правды, чем во всех остальных.
* * *На карнавальную площадь Кристина пришла в самый разгар праздника.
Громкий перестук кастаньет, глухой ритм барабанов, пронзительно-надрывная скрипка. Ноги пытались пуститься в пляс, но Кристина удерживала их усилием воли, позволяя вести себя к цели, но не поддаваться иллюзиям. Если уж суждено проиграть, то надо сделать это так, как задумано.
Пары танцоров перемещались из стороны в сторону, преграждая Кристине дорогу. Очередной толчок оказался столь силён, что она упала на землю и оказалась возле лотка торговки, которая, улыбаясь, протянула стакан с искрящейся жидкостью.
Так искрились руки отца Хуана, когда он выдал своё происхождение.
Кристина отпихнула стакан в сторону, жидкость пролилась и впиталась в землю. На том месте тут же зазеленела трава, вытягиваясь вверх. Всего лишь очередная попытка запугать и показать, что она ничего здесь не значит.
Глубоко вдохнув, Кристина вновь подступила к танцорам. Музыка ускорилась. Громкие вопли радости зазвучали со всех сторон. Кристина закричала вместе с ними, а затем, не позволяя себе задуматься, закружилась в танце.
Её хватали под руки и подбрасывали в воздух. Обнимали и сдавливали, что едва хватало сил набрать воздуха. Передавали от одного партнёра другому. И каждые встреченные губы тянулись с поцелуем, а пробегавшие по спине пальцы норовили оторвать кусочек от платья, словно сувенир на память.
И всё же она выстояла, выдержала и выбралась. Уловила закономерности и сама повела танец, задавая ритм и направление. Улучила возможность и выпрыгнула прочь.
Вздох разочарования прокатился по толпе, однако никто не сделал попытки вернуть её обратно.
Теперь же перед Кристиной предстали дети. Они носились вокруг, наряженные в размалёванные грубые маски, дёргали за остатки платья и подсовывали холщовые мешки, желая получить подношения. Кристина шипела на них усталыми от поцелуев губами и плевала в каждый мешок, пока в горле окончательно не пересохло.
Мешки вздулись, и дети разбежались. Теперь перед Кристиной стоял отец Хуан, а в отдалении, привязанный к кресту, застыл Мариу в одной лишь набедренной повязке. Глаза брата слезились от яркого света, кожа покрылась волдырями от солнца, но на лице светилась неподдельная улыбка.
– Я рад, что ты пришла, – сказал отец Хуан-Нубейру. Правая ладонь у него заискрилась, и из тех искр соткался горящий факел.
– Дай сюда. – Кристина сделала шаг вперёд. – Я сама это сделаю. Это мой брат, и не вам приговаривать его к смерти.
– Самопожертвованию!
– Я ведь не для споров пришла. И не для уговоров.
Отец Хуан выдержал паузу и протянул факел. Так же спокойно, как Кристина требовала.
А чего ему бояться? Она не сможет спасти Мариу. А если убежит, так не один же факел есть в Эль Пунто.
Пламя чадило, а дым застилал глаза. Кристина поморщилась, утёрла свободной рукой выступившие слёзы и отвела факел чуть в сторону. Затем взмахнула им несколько раз, словно мечом, и пошла к Мариу.
К брату, который не брат. К человеку, который ей чужой. К марионетке, игравшей роль в странном театре, устроенном непонятно кем и непонятно для чего.
Кристина шла и пыталась найти хоть одну причину жалеть, переживать или даже чуточку любить.
Нет. Бесполезно. Перед ней дурак и самоубийца, который бросал жизнь в пекло и надеялся, что тем самым принесёт хоть какую-то пользу.
И казалось, что уже всё бесполезно, что никакого выхода не будет, но Кристина всё-таки смогла нащупать то, что может оправдать этот поступок.
Сестра. Та, чью роль она на себя примерила. Та, что решила «заботиться о пропитании и доме», позабыв про брата. Та, что игнорировала его до тех пор, пока он вдруг не решил привлечь внимание.
«Пожалуй, я-она, виновата не меньше», – подумала Кристина.
Дойдя до Мариу, она обняла его, а факел выпал из рук на пропитанные маслом тряпки и поленья. Костёр вспыхнул и жадно набросился на уготованных ему жертв. Кристина кричала от боли, кусала губы в кровь, но не опускала рук, продолжая обнимать Мариу.
– Так-то, дурочка… – услышала она, прежде чем провалиться в бездну.
И успела ещё подумать: «Если девочки могут стать девушками, то почему бы им не стать Мариу и Хуаном?»
Неуверенность
Мы сидели на балконе на пластиковых стульях и пили очень крепкий и очень сладкий чай из больших кружек. Сахарный сироп с привкусом тинина. Чисто в терапевтических целях.
– Частично сработало. – Ио казался воодушевлённым. – Ты действительно искала выход. И в какой-то степени нашла. Не знаю, как сложился бы сон в иных обстоятельствах, но откуда бы эти картинки ни возникали в твоём мозгу – ими до известной степени можно управлять.
– Лучше бы они просто не возникали, – сказала я. – Мне не нравится этот ежемесячный показ арт-хаусных фильмов. Какой-то «Я люблю Эль Пунто». Малобюджетные декорации и режиссёры, стремящиеся друг друга превзойти.
– Иные отдали бы многое за подобную возможность.
– Пусть отдают. А я согласна отдать свои сны и просто так. За бесплатно.
Какое-то время мы молчали. Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Я всё пыталась собрать себя по кусочкам, а Ио чертил пальцем на подлокотнике какие-то фигуры.
– Знаешь, один мой знакомый болеет эпилепсией. Он принимает лекарства, но раз или два в год приступ
