ТВОЕ ТЕЛО НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ.
ТВОЙ РАЗУМ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ.
ТВОЯ ЖИЗНЬ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ.
Дверь была покрыта жжеными пятнами. Изрыта крошечными вмятинами. Испещрена тысячами мелких царапин, как будто кто-то пытался взорвать ее, взломать, пробить себе путь внутрь. Но она по-прежнему оставалась закрытой. В дверь была вмонтирована линза из прозрачного синего стекла. Как только музыкальный голос заговорил снова, она мягко запульсировала и вспыхнула ярким светом. На небольшом металлическом постаменте рядом с дверью медленно и безостановочно кружился крошечный голографический ангел со светящимися, развевающимися крыльями.
– Образец голоса подтвержден. Личность: Анастасия Монрова, четвертая дочь Николаса и Алексис Монрова. Продолжить?
Габриэль снова прижал пальцы ко рту, стараясь подавить свой почти истерический смех.
– Да, Мириад, – ответил он. – Да, пожалуйста.
– Это бессмысленно, Габриэль. Вы не найдете здесь то, что ищете.
– Я сказал, продолжай! – зарычал Габриэль.
– Обработка запроса на вход в систему. Пожалуйста, подождите.
Ана наконец поняла, что они находились в отсеке Искусственного интеллекта, прямо в центре башни. Компьютер по имени Мириад в прямом и переносном смысле был сердцем Вавилона, соединенным огромными переплетами оптических кабелей и беспроводных сетей со всеми другими системами «Гнозиса». Его интерфейс носил форму голографического ангела, но на самом деле это была огромная цепочка серверов неустойчивых состояний и процессорных ядер, размещенных в этой сверкающей сфере. Ее оболочка была создана с тем расчетом, чтобы выдержать ядерный взрыв, так что знания, запечатанные внутри, сохранились, несмотря на то, что все вокруг погибло. Ана помнила Мириад с детства – постоянный спутник, наблюдающий и слушающий, который соприкасался с каждой частью ее жизни в башне.
Только теперь Мириад была закрыта. Компьютер заблокировал сам себя, чтобы не видеть, как его знания используются творениями, уничтожившими собственного создателя.
И только член семьи Монрова был в силах снова открыть его.
По обе стороны запечатанной двери стояли четыре огромных логика. Все они были класса «Голиаф»: восьмидесятитонные монстры с небесно-голубой оптикой, отливавшие фиолетовым в кроваво-красном свете. На их груди блестел логотип «ГнозисЛабс» – идеальная окружность. Они стояли, словно статуи, и бесстрастно наблюдали за происходящим. Человек был в опасности – Три закона роботехники нарушались прямо у них на глазах. Но они продолжали стоять без движения и не собирались приходить ей на помощь.
Ана разглядела идентификационный номер ближайшего бота, выбитый у него на груди.
– Семьдесят восемь сорок девять – один Джи, помоги мне, – отдала она приказ. – Вытащи меня из этого кресла!
Голиаф даже не шелохнулся.
– Я сказала, помоги мне! – закричала девушка.
– Можно попробовать сказать «пожалуйста», – посоветовал Габриэль. – Если твой отец вообще научил тебя этому слову.
Ана посмотрела на репликанта. Взъерошенного и босоногого. Похоже, он похудел. Под спутанными волосами темнели впалые щеки. Ана взглянула на трещины и царапины, оставленные на оболочке Мириад. «Три истины» Габриэля, выведенные засохшей кровью по хрому. Рядом со строчками виднелись крошечные углубления, измазанные запекшейся кровью. Их были сотни – по четыре ямочки, друг рядом с другом.
«Костяшки пальцев», поняла она.
Девушка перевела взгляд на руки Габриэля. Сильные, белые и безупречные. Представила, как он ночь за ночью колотил по этим дверям. Ждал, пока раны заживут, и начинал все сначала, пытаясь добыть секреты воскрешения для своей возлюбленной, запечатанные внутри. Они могут навсегда остаться вне его досягаемости.
Никто не любит так, как любим мы. А когда двое из нас полюбили друг друга…
Ана посмотрела в стеклянные зеленые глаза, в которых кипели безумие и одержимость. И впервые за долгое время она по-настоящему испугалась.
– Прошу прощения за наручники. Но нам неизвестно, что твой… дар способен сделать с нами. – Габриэль махнул рукой на логиков, замерших у дверей. – Как минимум, ты можешь уничтожить этих Голиафов. Так что будет лучше, если твои руки останутся пристегнутыми. Если ты хотя бы помашешь мне, я заставлю Фэйт сломать их обе.
Ана повернулась к девушке-репликанту, стоявшей у перил платформы. Неровные пряди волос и пустые глаза. Она смотрела на руки Аны и зловеще улыбалась.
– Где Крикет, Фэйт? – требовательно спросила Ана. – Что ты с ним сделала?
– Твой маленький логик? – отозвалась Фэйт. – Он сейчас с Сайласом. Они заново знакомятся.
Ана огляделась в поисках помощи или спасения. Кроме массивных двойных дверей через мост у нее за спиной, другого легкого способа пробраться в апартаменты Мириад не было. Она увидела третьего репликанта, сидящего перед терминалом доступа, установленного сбоку от сферы. Это была девушка. Ее пальцы тихо стучали по рядам клавиатур. У нее была коричневая кожа, а блестящие темные кудри обрамляли бездонные черные глаза.
– Мерси, – прошептала Ана.
Значит, здесь их было трое. Но, не считая Иезекииля, после восстания в живых остались еще семь репликантов.
– Где Уриэль и остальные? – спросила Ана.
Габриэль покачал головой.
– Зачем тебе забивать голову нашими семейными драмами.
– Хоуп сказала, он отделился от вас.
– Ты говорила с Хоуп? – вдруг насторожившись, спросила Фэйт. – Где она.
– Мертва.
Услышав ее ответ, Мерси подняла глаза от клавиатуры, и они с Фэйт переглянулись.
– Люди… – вздохнул Габриэль. – Вы уничтожаете все, к чему прикасаетесь.
– Я не имею никакого отношения к ее смерти.
Габриэль подошел к запечатанной двери, ведущей в сферу Мириад, провел пальцами по многочисленным маленьким углублениям, забрызганным кровью.
– Не важно, – сказал он. – Наша сбившаяся с пути сестра может переродиться. Разблокировав Мириад, мы сможем создать ее снова, в прежнем совершенстве. И не только ее. Но и Даниэля, Майкла, Рафаэля, Грейс – всех, кого у нас забрали. Всех, кого мы потеряли.
– Не всех, эгоистичный ты ублюдок! – выплюнула Ана. – Или может, вы собираетесь воскресить и мою семью? Моего младшего брата? Алексу сейчас было бы двенадцать лет, ты это знал?
Репликант отвернулся, глядя на дверь, преграждавшую ему путь к секретам его создателя. Дверь, которую он так безуспешно пытался взломать. Ана видела его мучения. И она знала, каково это, когда у тебя отбирают тех, кого ты любишь. Ей знакома была ярость, которую чувствуешь к тем, кто это сделал. Эта ярость кипела в ней и сейчас, заслоняя собой страх перед убийцей и его безумием. Что еще они могут с ней сделать, в конце концов?
– Ты боишься смотреть на меня, Габриэль? – спросила она.
– Нет, Ана, – ответил он. – Просто меня утомляет твой гнев.
– Однажды я была так счастлива за тебя. Я солгала ради тебя, когда ты попросил. Ты и Грейс в саду, помнишь? И вот как ты отблагодарил меня? Заставил Иезекииля всадить пулю мне в голову? Раз ты потерял свою любовь, то надо было отобрать мою у меня? Так?
Репликант продолжал неподвижно стоять, наблюдая, как Мириад медленно просыпается.
– Посмотри на меня! – закричала Ана.
– Мы не подчиняемся твоим приказам, Ана, – сказала Фэйт. – Мы больше не те рабы, какими нас создал твой отец.
Ана повернулась к своей бывшей подруге, в ее глазах стояли слезы.
– Помнишь, как мы разговаривали, Фэйт? Просто сидели и часами болтали
