— Я занята.
— Пенелопа, — решаю не называть ее «мисс Прескотт», зная, что это только больше взбесит ее. — Мы оба знаем, что это ложь. Ну, давай, я хочу свозить тебя кое-куда, — беру ее за руку и веду к машине, открывая дверь, как джентльмен. Она останавливается, прежде чем сесть внутрь, и достает телефон.
— Встань перед своей машиной, — девушка держит телефон.
— Зачем?
— Мне нужно сделать твое фото перед ней.
— Серьезно? — усмехаюсь. — Тебе нужна она для тех ночей, когда мы будем не вместе, а ты не сможешь перестать думать обо мне?
Подсветка на ее камере гаснет, когда она делает снимок, а затем печатает.
— Нет, я отправляю снимок Пейдж и Дэвис, чтобы, на случай, если я не вернусь домой, у них была информация для полиции.
Она запрыгивает в машину, а я закрываю за ней дверь.
— Очаровательно.
Когда сажусь на водительское сиденье, вижу выражение изумления на лице Пенелопы. Она гладит приборную панель, и мне хочется, чтобы под ее ладонью было мое тело.
— Так гладко.
— Тебе нравится машина? — вытягиваю руку и хватаю ее ремень, чтобы пристегнуть. Мое лицо очень близко к ее, и я могу слышать ее короткие вдохи.
После недолгой тишины, Пенелопа говорит:
— Машина хорошая.
— Хорошая? Если бы у меня не было полировки от Scotch Guard, то я бы переживал, что ты закапаешь машину слюной.
— У меня не текут слюни, — защищается она, отворачиваясь и украдкой вытирая рот. Слишком плохо для нее, что я слежу за каждым ее движением.
Когда мы выезжаем на шоссе, я убираю одну руку с руля и кладу Пенелопе на бедро.
— Эй, что ты делаешь? — спрашивает девушка, практически подскакивая на месте.
Хохотнув, отвечаю:
— Пытаюсь взять тебя за руку. Ты не против? Могу подержать и за другие части твоего тела, если хочешь... — игриво шевелю бровями.
— За руку можно, — к моему удивлению, она прижимает ладонь к моей и переплетает наши пальцы. Наши ладони лежат на ее бедре, и я мысленно спрашиваю себя, когда у меня проснулось желание держаться за руку с женщиной.
— Куда мы едем? — спрашивает Пенелопа, глядя в окошко.
— Сюрприз, но могу заверить тебя, что это одно из моих любимых мест.
— Если мы едем в стрип-клуб, то я оторву твой член.
— Как бы соблазнительно это не звучало, — ухмыляюсь. — Но мы не едем в стрип-клуб. Ты должна быть лучшего мнения обо мне.
Она пожимает плечами.
— Не знаю. Ты игрок.
Я крепче хватаю ее руку.
— Ты думаешь, что именно это я и делаю? Играю с тобой?
А так ли это? Понятия не имею. Множество раз прежде я играл с женщинами. Но никогда не держал их за руку, и никогда не помышлял взять их на свидание. Нет никакого чертового шанса, что я играю с Пенелопой. Это что-то другое.
— Иногда я думаю, что это все для тебя игра.
Киваю на ее честность. Пару недель назад она могла бы быть права на этот счет. Трахать женщин — было игрой для меня. И я выигрывал каждый раз. Но с Пенелопой, мне кажется, это уже заранее проигранная битва. Это не игра, это гребаный вызов.
Отвечаю:
— Это не игра, Пенелопа. Это гребаная жизнь.
Прежде чем она дает ответ, я включаю радио. Раздается музыка, но не могу толком ничего уловить, так как в моей голове роется множество мыслей.
Хочу развернуть машину. Хочу вернуться к себе апартаменты и думать о том, что бл*дь, я творю. Почему веду себя таким образом.
И есть другая часть меня, которая отчаянно хочет довериться Пенелопе, рассказать ей все, открыть душу.
Черт, что со мной происходит?
Я в секунду от того, чтобы остановиться у обочины, как вдруг Пенелопа кладет голову мне на плечо, в то время как пальцы переплетаются с моими. И вот так просто тяжесть в моей груди исчезает.
— Расскажи мне что-нибудь о себе, Гевин. То, что больше никто не знает.
В ее голосе столько искренности, что не узнаю эту часть Пенелопы. Она немного опустила свои стены. Я ведь должен сделать то же самое?
— То, что больше никто не знает? — переспрашиваю, вдыхая аромат ее волос и теряясь в запахе ванили и кокоса. — Хмм, только в десять лет я научился ездить на велосипеде.
— Десять? Серьезно? — переспрашивает Пенелопа, удивленно глядя на меня.
— Понимаю, что сложно поверить, что я не на сто процентов идеален, но «да». Я научился только в десять лет, потому что у меня не было заднего двора для тренировок. Я вырос в отеле, учился ездить на крыше с кучкой охранников.
— Твои мама с папой не учили тебя? — спрашивает она в печальном изумлении.
— Матери не было рядом, а отец был занят, — отвечаю смутно, не желая погружаться в детали своего детства или его отсутствия.
Она молчит, обдумывая крошечную деталь, которую я произнес и из-за которой слегка жалею.
— Уверена, ты был милым ребенком.
Ошеломленный ее комментарием, беззаботно шучу
— Почему ты так решила?
— Не знаю. В твоем арсенале есть коварная улыбка, которую я представляю у маленького мальчика. Наверное, тебе много сходило с рук в детстве.
— Да, — отвечаю, зная, что это было не из-за моей смазливой внешности, а из-за отсутствия воспитания. — Что насчет тебя? Думаешь, познакомившись в детстве, мы смогли бы стать друзьями?
Она смеется.
— Точно нет, — я слегка оскорблен, прежде чем Пенелопа поясняет. — Я росла, постоянно занимаясь гимнастикой, а дома только спала и ела. У меня было не особо много времени для дружбы.
— Понимаю, — целую Пенелопу в макушку, отчего она еще ближе ко мне прижимается. — Я бы сделал своей миссией дружить с тобой, даже если бы мне пришлось проводить время в гимнастическом зале, — Пенелопа смеется.
— Ох, я бы очень хотела увидеть тебя в гимнастическом боди и с обручем.
Сжимая ее руку, говорю:
— Я за ролевые игры, крошка. Кто знает, может, я когда-нибудь воплощу твою мечту в реальность.
***
— Ты бы не смог засунуть двенадцать зефирин в рот, — Пенелопа смеется.
— Слово скаута, — поднимаю руку.
— Ага, двенадцать крошечных зефирок, — дразнится Пенелопа.
— Конечно, крошечных. За кого ты меня принимаешь?
Пенелопа смеется, как раз когда мы приезжаем к месту назначения.
— Ты привез меня на плотину Гувера?
— Да, и как раз успел к заходу солнца. Пойдем.
Выхожу из машины, обхожу ее и, открывая дверцу, подаю Пенелопе руку.
Без колебания она принимает ее и встает. В ее карих глазах магический блеск. У меня перехватывает дыхание, и не
