Ужас.
Я никогда не был слюнтяем, я брал то, что давала мне жизнь, собирая при этом свой собственный флэш-рояль. С Пенелопой же мне кажется, что независимо от того, какие карты будут у меня на руках, я проиграю. Я собираюсь сбросить броню ради женщины, которая запросто уничтожит мужчину. Даже понимая это, мне не хочется отпускать ее ладонь из своей.
Когда она мне стала настолько дорога? В какой момент я захотел не просто трахнуть ее, а быть ответственным за счастье в ее жизни?
– Почему я так нервничаю? – спрашивает Пенелопа, когда я с ней за руку подхожу к двери.
– Боишься меня? – шутливо уточняю я, пытаясь снять сексуальное напряжение, возникшее между нами во время поездки. На обратном пути мы не разговаривали и едва смотрели друг на друга. Просто держались за руки, поигрывая пальцами.
Не представляю, о чем она все это время думала, но мой разум разрывался между вопросом «каким, бл*ть, местом я думал» и воспоминаниями о Пенелопе, раскинувшейся на капоте моей машины, ее влажной «киске», взывающей ко мне о большем. Угадайте, какая мысль меня больше привлекала?
– Тебя? – хихикает она. – Да никогда. Читать тебя проще простого.
Я распахиваю дверь в свои апартаменты и впускаю ее.
– Меня легко читать? – уточняю я, закрыв нас и подбираясь к девушке ближе. – Серьезно? Просвети же меня, Пенелопа, что говорит язык моего тела?
Уворачиваясь от мебели с легкостью и точностью, я подвожу ее к окнам гостиной и прижимаю к прохладному стеклу.
Пенелопа прикусывает уголок губы и изучает небо, словно ищет там ответы. Жизнь хоть чему-нибудь ее учит?
– Когда ты о чем-то серьёзно раздумываешь, ты тормошишь пуговицы на пиджаке... – она замолкает. Жалкая попытка, и мне не составит труда ткнуть ее в это.
И изучаю ее со вскинутой бровью.
– Это все, что у тебя есть? Пуговицы?
– Я в процессе. – Она пожимает плечами. – Прежде чем сыпать идеями и демонстрировать то, что я о тебе знаю, я сначала подтверждаю свои гипотезы.
– Серьёзно? – Подняв ее руки над головой, говорю: – Продолжай учиться, детка, но многого ты не найдешь. Что же касается тебя... – Я наклоняюсь ближе и впиваюсь в ее рот. – Каждый раз, когда ты прикусываешь эту сочную, сладкую губку, я не только знаю, что ты собираешься солгать, но и очень на тебя злюсь.
– Почему же? – Она дышит тяжелее от моей близости.
– Потому что не тебе кусать эти губы, Пенелопа. Они мои. И каждый раз, когда ты делаешь это у меня на глазах, мне хочется наказать тебя.
Она скребет зубами по нижней губе, проверяя меня. Чертова лиса.
– Как ты собираешься наказать меня, Гевин?
– Что случилось с девушкой, которая нервничала несколько минут назад? Это было уловкой?
– Не ты один умеешь блефовать, – шепчет Пенелопа.
Господи, что за женщина! В одну минуту она уязвима, а в следующую искушает меня, испытывая мое самообладание. Но она не узнает, что когда дело касается ее, у меня нет ни капли сдержанности.
– Держи руки здесь, – командую я, прижимая их к окну для пущей выразительности. – Не опускай их, черт возьми, или тебе останется лишь фантазировать о том, что я хотел с тобой сделать. Ясно?
– А что ты собираешься сделать? – спрашивает она сквозь опущенные ресницы.
– Я собираюсь оттрахать тебя у этого окна, мисс Прескотт. Устроим настоящее шоу для вуайеристов Лас-Вегаса.
Не дожидаясь ответа, хватаю подол ее платья и снимаю его, после чего отбрасываю в сторону. На девушке остается только бюстгальтер без бретелек (трусики лежат в моем заднем кармане). Я завожу руку за ее спину, расстёгиваю застежку и позволяю ткани упасть на пол, обнажая ее великолепные сиськи. Отпинываю бюстгальтер в сторону вместе с платьем и рассматриваю идеальную женщину передо мной.
Пенелопа не похожа ни на одну цыпочку, с которой я когда-либо был. У нее гибкое, подтянутое и соблазнительное тело. Груди меньше, чем она заявляет, но как ни странно мне нравится, что они умещаются в моих ладонях. В самый раз, чтобы я мог обхватить их рукой и почувствовать эти маленькие дерзкие соски. Плоский живот и узкая талия ведут к небольшим бедрам и аппетитной «киске».
Боже, ее «киска» безупречна: тугая и жаждущая.
– Скажи мне, мисс Прескотт, ты предпочитаешь наблюдать за всеми через стекло, пока я буду трахать тебя, или хочешь продемонстрировать всем свой божественный зад?
– Ни то, ни другое, – заявляет она, вздернув подбородок. – Я не трахаюсь с тем, кто зовет меня мисс Прескотт.
Я нежно пробегаю пальцами по линии ее подбородка. Руки Пенелопы все еще приподняты, так что она абсолютно точно не собирается уходить, она играет со мной.
– Мы оба знаем, что ты лжешь. Уверен, что мой член уже несколько раз побывал в тебе, несмотря на то, что я частенько зову тебя мисс Прескотт.
– Ну так больше такого не повторится, – сурово парирует она.
Мои губы растягиваются в улыбке от маленькой строптивицы передо мной, вставшей в позу.
– Или что?
Пенелопа опускает руки. Я уже думаю, что она сейчас уйдет, но вместо этого девушка расстегивает мои джинсы и стягивает их вместе с боксерами. Затем избавляет меня от рубашки, обнажая мое тело.
Она легко проводит пальцами по моему прессу, опуская ладонь к твердому, эрегированному члену. Затем резко, без предупреждения, хватает мою длину и крепко сжимает ее.
– Я знаю, что тебя давно изводят парочка вопросов, Гевин. Мне известно, что творится в твоей красивой головке.
– Ты считаешь меня красивым? – дразнюсь я.
– Серьезно? Ты обратил внимание именно на это? – Она скользит рукой по моему члену, но затем останавливается, чтобы я вернулся обратно к разговору.
Я прочищаю горло.
– Ты что-то сказала?
– Все можно прочитать в твоих темных глазах, Гевин. Тебе интересно, как будут выглядеть мои губы вокруг твоего члена. Ты хочешь знать, на что будет похоже, когда мой влажный, горячий рот обнимет его. Ты хочешь выяснить, как глубоко я могу взять тебя, каково это, быть глубоко внутри моего горла, пока мой язык будет неторопливо облизывать твои яйца. Я права?
Если бы я был подростком, то точно бы кончил.
Вместо этого твердый, чем когда бы то ни был, член умоляюще пульсирует в ее ладони. Ей пора перестать меня дразнить, чтобы я мог насладиться картинкой, которую она только что нарисовала.
Стиснув зубы и
