– Ты чертовски права, я делаю это, чтобы доказать, что я лучше! Он был дерьмовым отцом, которого волновала лишь игра. Так было до тех пор, пока к нему не приклеилась чертова баба, заставляя его думать, что он круче, чем на самом деле. Может, он и был лучшим, но все равно был достаточно туп, чтобы связываться с женщиной, которая использовала его ради денег. Он был настолько туп, что влез в дерьмо, в которое не имел права соваться, и все потому, что позволил охотнице за деньгами водить себя за член. И он был настолько туп, что отдал жизнь из-за той самой женщины, которая этого не стоила! Ни одна женщина не стоит этого, и я собираюсь доказать раз и навсегда, что я не только лучший игрок в карты, но и умнее, чем мой отец!
Я делаю шаг назад, когда истерический смех вырывается из моего горла.
– Так вот как ты обо мне думаешь? О Боже, – мне нечем дышать, бесконечные слезы стекают по моим щекам. – Ты действительно так обо мне думаешь?
– Что? – Гевин хмурится, словно даже не понимает, что только что сказал. – Нет. Нет! Господи, Пенелопа, я говорю не о тебе. Я просто…
– Тогда не играй против него, – перебиваю я, вызывающе поднимая подбородок.
Гевин замирает.
– Что?
– Не играй против него. Докажи, что ты не твой отец, не играя вообще. Выбери меня между дурацкой игрой в покер.
Его зрачки расширяются, когда в отчаянии качает головой.
– Я не могу.
От его слов разрывается сердце, хотя я и без того догадывалась, что он так и скажет.
– Ты хоть понимаешь, когда будет проходить игра?
– Я... В среду, – в замешательстве отвечает он, не имея ни малейшего представления о том, что это за дата.
Я горько смеюсь.
– Да, в среду. По всей видимости, то, что не касается тебя лично не имеет для тебя значения, – я тыкаю пальцем ему в грудь. – Ты согласился играть с Харли перед камерами в отеле «Парагон» как раз во время моего первого выступления с La Magie.
– Бл*ть, – шипит он, проводя пальцами по волосам. – Бл*ть! Пенелопа, я забыл. Прости...
Я поднимаю руку, чтобы остановить его.
– Оставь это. Мне не нужны твои гребаные извинения. Я хочу услышать, что ты откажешься от этой игры.
Страдание. Абсолютное страдание омывает его красивые черты лица, когда он почти незаметно покачивает головой.
– Я не могу, – опустошённо шепчет он.
Не желая раскиснуть перед ним окончательно, я моргаю несколько раз, чтобы сдержать поток слез, расправляю плечи и поднимаю подбородок, потому что уходить отсюда я буду гордой, черт возьми.
– Тогда удачи. Надеюсь, победа даст тебе то, что ты ищешь.
Я прохожу мимо него, но он останавливает меня, положив руку на мое плечо.
– Пенелопа, просто... Бл*ть! Просто подожди немного, ладно? Пожалуйста. Ты должна понять...
– Нет, вот тут ты ошибаешься, Гевин. Мне не нужно ничего понимать. Видишь ли, я выросла с родителями, которые показали мне, что когда любишь кого-то по-настоящему, ты сделаешь все для его счастья. Так они делали всю мою жизнь. И на это я готова пойти ради тебя, – моя нижняя губа дрожит, когда я медленно вырываю руку из его хватки. – Я бы сделала все, лишь бы ты был счастлив, Гевин, – страдальчески шепчу я. – Но мне не нужен мужчина, который не хочет делать то же самое для меня. Играй ради Бога. Я не шучу, желая тебе победы. Я серьезно. Я хочу, чтобы ты победил. Потому что только победа будет согревать тебя холодными ночами. Надеюсь, тебе этого достаточно. Жаль, но мне – нет.
С этими словами я вылетаю из его виллы, словно гончие из ада гонятся за мной. Только оказавшись в своей комнате и уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить звуки, я позволяю рыданиям вырваться на свободу.
Глава 29.
Гевин
– Дерьмово выглядишь, – заявляет Грэхем, когда я вызываю лифт, чтобы вернуться на свою виллу. Сегодня был чертовски длинный день, включающий в себя пресс-конференцию, интервью и тренировочные игры в «Белладжио».
Теперь, когда мое имя снова появилось в заголовках газет – спасибо за это засранцу Харли Сент-Джеймсу, – каждый отель на Стрип и за пределами Вегаса жаждет видеть меня за своими столами, желая получить кусочек безумия от СМИ вокруг меня.
Каждая победа казалась глупой. Глаза игроков блестели в надежде выиграть у лучшего в мире, но все уходили с потухшим взглядом и с огромной дырой в кармане. За несколько дней я заработал денег больше, чем за весь прошлый год, и это не предел.
Нет, мне не всё время выпадала «хорошая рука». Просто я был умным. Я не идиот, поэтому сбрасывал карты, если понимал, что расклад не в мою пользу. Я не торопился, изучая своих противников, а затем, когда приходило время, уничтожал их точно так же, как во второй раз уничтожу Харли.
– Спасибо, придурок, – отвечаю я, когда открываются двери лифта. – Ты что-то хотел?
Мы оба входим в кабину, я нажимаю кнопку, держа одну руку в кармане. Уверен, что у меня на лице написана усталость.
Так много я не играл в покер со времен молодости. Тогда я только начинал, желая отточить мастерство. В те времена я даже опускался до уровня игорных столов для туристов, просто чтобы ощутить карты в руке, почувствовать трепет от очередного выигрыша.
Сейчас же я не чувствую остроту ощущений. Никакого электрического разряда в венах от взятия банка, никакого чистого восторга от разгрома противника. И мне не хочется отпраздновать очередную победу трахом на вилле со случайной шлюхой.
– Давно не виделись, подумал, что мы могли бы наверстать упущенное? – неуверенно предлагает Грэхем.
– Нет настроения, – бормочу в ответ, выходя из лифта и используя ключ-карту, чтобы войти в свой номер. Грэхем без приглашения следует за мной и устраивается на одном из барных стульев возле кухонного островка.
Не обращая на него внимания, я подхожу к бару и наливаю себе двойной виски.
– Что ты на самом деле здесь делаешь, Грэхем? – спрашиваю я, смотря на неоновые огни, освещающие Стрип.
– Мы со Скоттом переживаем за тебя.
– С чего вдруг? – я с возмущением поворачиваюсь к нему. – У вас нет повода для беспокойства.
– Ты отдалился. Мы долго от тебя ничего не слышали, а твоей физиономией я могу любоваться только по телеку.
– О, мой сладенький друг
