— Не торопись говорить, — сказал Рой. — Уж не ведаю, чего ты там начудил, Николас, и как выродки отыскали нас, но верить этим недоноскам нельзя. Наслышан я про их дела под Дорноком. — Акан посмотрел куда-то вдаль и мрачно продолжил: — Я не дамся им без боя.
— Спасибо.
— А-а!.. — отмахнулся от меня толстяк. — Не хочу, чтоб с меня шкуру содрали, уж лучше быстрая смерть от стали или свинца.
Внизу Томас Велдон опустился на колени. Вместо священной реликвии он сжимал свой обычный серебряный крест.
— Что думаете, святой отец? — крикнул ему Рой.
— Я буду молиться. — И монах накинул на голову капюшон рясы, отгородившись от нас, орков и леса.
— Тогда идем на прорыв, — толстяк спустился к мешкам с припасами, — надо успеть зарядить остальные аркебузы.
— Подожди! — воскликнул я. — Ты даже не хочешь знать, на кой я сдался этим оркам?
— Потом расскажешь. — Рой подмигнул и отпустил скабрезность про родственников Нурогга.
И… стало легче. Мы окружены, и почти нет шансов вырваться, но падать духом нельзя. Церковник для этого молится, а мы сквернословим. Я тоже выругался.
Взяв в охапку шесть аркебуз, горец вернулся к пологому подъему из оврага.
— Заряжай. — Он бросил ружья под ноги.
Три ствола ему, три мне. Времени достаточно, чтобы спокойно подготовить к стрельбе каждую аркебузу. Вдобавок толстяк вооружился еще тремя пистолями из запасов нашего отряда.
— Все же куда делись Барамуд и Крик? — Я усердно работал шомполом.
— Куда бы они ни смылись, — толстяк развел руками, — а поступили по уму. Могли и нас предупредить, но я их не виню. Только удивляюсь, как смогли незамеченными исчезнуть из оврага.
— Когда я ушел побеседовать с Велдоном, — задумчиво произнес я, — эльф и гном сидели в овраге вместе с тобой. У тех корней.
Рой согласно хмыкнул. Дальше мы молчали, размышляя под молитву отца Томаса о почти неизбежной смерти.
— Исповедоваться будешь? — спросил Акан, когда услышал, что церковник закончил свой монолог.
Встретившись взглядом с глазами Томаса Велдона, я увидел в них бурю и подумал, что она адресована мне.
— Нет, Рой, — я покачал головой, — надеюсь, что выберемся.
— А ты шутник. — Криво усмехнувшись, толстяк полез за ворот рубахи, чтобы достать нательный крест.
Вдруг, посерьезнев, горец заговорил, тщательно подбирая каждое слово:
— Ты в самом деле выберешься. Я прикрою! А потом ты расскажешь Фоссу и Хозяину обо всем, что произошло в походе!
Рой положил руку мне на плечо, хотел по-дружески крепко сжать его. Однако я скинул ладонь горца.
— Себя прикрой! — раздраженно кинул ему в ответ. И, отвернувшись, сделал вид, что высматриваю орков.
Я обозлился! Акан вздумал жертвовать собой ради мизерной возможности моего спасения! Он погибнет зря, потому что здесь он тоже зря. Антуан де Сош мертв, и все погибли только потому, что Николас Гард вздумал обмануть Запустение ради своей личной мести. Проклятые леса эльфов оказались сильнее нас, и сам я тоже скоро получу что должно.
Краем глаза увидел, как толстяк разочарованно закивал головой и, глядя куда-то в пустоту, поцеловал маленький серебряный крестик. Может, он что-то почувствовал. Не вини меня, Рой, и остальные не поминайте лихом. Скоро уже все свидимся.
— Святой отец, — раздался за спиной возглас Роя, — мне нужна исповедь.
— Времени мало, сын мой, — церковник отказал ему; я услышал знакомые непреклонные нотки в тоне инквизитора. В те моменты, когда он говорил подобным образом, всегда превращался в фанатика. — Но я прощаю все ваши прегрешения, как Бог Отец простил людские!
Я обернулся, чтобы узреть того самого железного инквизитора — отца Томаса из Бранда. Так похожего снаружи на лысеющего доброго доктора, но стального внутри. Откинув капюшон, он высоко вскинул подбородок и смотрел на кусочек неба меж потемневших голых веток деревьев. Мысленно он пребывал там, на небесах.
— Зашевелились! — неожиданно выпалил толстяк. — Орки!
В мгновение ока инквизитор вернулся на суетную землю.
— Я помогу вам! — торопливо заговорил монах, и вдруг его речь наполнилась мощью, какую никогда мне ранее не доводилось прочувствовать ни на одной службе или проповеди. — Кто-то из вас найдет спасение! Верьте в это! Мне сие ведомо! И потом, когда-нибудь, один из вас вернется сюда и найдет частицу Креста! Я укрыл реликвию, но она сама покажется тому из вас, кто придет к этому оврагу снова! А другой из вас падет от рук орков без груза грехов и без мучений!
Слово инквизитора проняло, проникло в душу, даже в мою — воровскую и циничную. Акан Рой тоже был потрясен.
— Святой отец… — Большего горец не смог выдавить из себя. Толстяк протянул инквизитору аркебузу.
— Нет! Я отвлеку их, а вы делайте что надумали! И пробудитесь! Орки уже идут!
— Давай, Гард!
Я и толстяк выкладывали ружья перед собой. Сейчас орки заметят, что мы готовимся к бою, и ринутся к оврагу со всех сторон. Они уже в десятке шагов перед нами!
— Остановитесь! — Томас Велдон выбрался на поверхность.
Глас инквизитора разнесся над округой. Подняв высоко над головой серебряное Распятие, инквизитор пошел навстречу охотникам за головами.
— Воспоем Господу! Предстанем пред лицом Его! Воскликнем Ему!
Монах привлек внимание орков на себя, подарив нам драгоценные секунды, чтоб успеть изготовиться к схватке, прежде чем орки заподозрили бы неладное. Некоторые из охотников за головами, кто оказались рядом с инквизитором, даже растерялись: замерли и переглядывались; другие тоже косились на монаха, однако продолжали иди к нам, и многие более не прикрыты деревьями.
— Наш черед! — заорал Рой.
Мы выстрелили одновременно, и два орка слева от Велдона упали на мокрый мох. А мы палили еще, еще и еще! Белый дым окутал нас, мешая видеть, что впереди, но я точно углядел пять упавших врагов и рухнувшего на колени, сгорбившегося священника.
— Теперь бежим!
