Черная убийца бросила мимолетный взгляд на монаха:
— Я вижу тебя, спящий.
— Алиса…
Племянница кардинала прильнула ко мне, ее губы коснулись моих. Меня захлестнула чувственная волна.
— Я люблю тебя, Николас, — отстранившись, Алиса подняла длинные ресницы над большими зелеными глазами, — я могу тебе помочь. Спасти тебя! Но прими Низверженного! Сейчас же! Иначе я бессильна.
Сзади раздалось бормотание молитвы, однако Велдона для меня в тот миг не существовало.
— Не понимаю!
— Я не должна здесь находиться! Не могу! Но заклинаю! Времени нет! Прими Низверженного, и я уведу тебя отсюда!
— Нет! Я хочу мести для того, кто служит твоему Низверженному! Назови его имя! И свое! Другое имя!
Тень заморгала, провела двумя пальцами по виску.
— Слушай же! — Алиса встрепенулась. — Семь десятков огсбургских орков сейчас окружают вашу стоянку. Они убьют вас всех! Прими Низверженного!
— Что? Что ты сказала?
— Прими Низверженного! — Убийца не слушала меня. — Он твоя единственная надежда!
— Я надеюсь лишь на месть!
— Ты не сможешь ему отомстить, — горячо заговорила Алиса. — Я узнала, кто убил твоих братьев. Это сам Низверженный! Он еще грядет, и одновременно он уже здесь! Не спрашивай как! Просто прими его!
Я был потрясен не меньше, чем Велдон пару минут назад. Что она несет? Ночные крысы перешли дорогу самому Сатане?
— Прими его!
Глаза закрылись сами. Какой Низверженный? Что за орки?
— Нет, не могу.
Алиса опустила взор и отошла на три шага от меня.
— Но ты говорила про орков!
— Николас, я люблю тебя, — с горечью в голосе произнесла тень.
Спустя удар сердца исчезла.
Я шумно испустил из легких воздух! Что творится?
— Ты?.. Ты!.. — повторял с перекошенным лицом Велдон.
— Заткнись! — зло прорычал я; ох, чую, пахнет жареным. — Все разговоры — потом, а сейчас — за мной!
Я рванул к оврагу и, ломая нависшие ветки, спустился вниз. Следом к стоянке кубарем скатился монах.
У погасшего костерка был только Рой.
— Где Барамуд и Крик? — выпалил я.
— Нету их. Исчезли куда-то. — Толстяк непонимающе переводил взор то на меня, то на монаха. — Что стряслось-то?
Я вытащил из кобуры два пистоля.
— Хватайся за оружие, Рой. Бой будет!
Глава 9
Каждый сам за себя
Толстяк изготовился к бою за считаные мгновения. Только что сидел на корточках у костра и раздумывал, не раскурить ли трубку, а оружие покоилось чуть поодаль, но через несколько ударов сердца подобрался, приготовился к схватке. На ременном поясе снова меч, кинжал и пистоль, в руках аркебуза, на плече висит еще одна.
— Держи. — Рой передал мне ружье и наклонился к третьему, лежащему на мешках слева от костра. — Прибереги пистоли, еще понадобятся.
Кивнув, я спрятал их в кобуру и взял аркебузу Тейвила. У нас еще шесть ружей. Поутру договорились оставить лишние и взять с собой три или четыре. Но нынче пригодились все.
— Уходить надо, — произнес я. — Бросаем мешки и уносим ноги!
— Так что случилось? — снова спросил Акан. Он недоумевающе переводил взгляд с меня на инквизитора.
— Орки! Убираемся отсюда! Потом все объясню.
— Отец Томас. — Толстяк обратился к церковнику. — Может, вы растолкуете, что происходит? Про каких орков Гард говорит?
Рой начал меня злить. Дорого каждое мгновение, а он вздумал расспросы учинять. Ну, отец Томас, скажите ему, что мешкать нельзя! Я покосился на инквизитора. Томас Велдон затравленно, по-другому не скажешь, смотрел на меня. Чтоб тебя, святой отец! Поцелуй тени — не большее зло, чем обращение в избранного!
— Если она… если он не ошибается, — заговорил бледный как полотно церковник, — нам и вправду лучше уходить.
Отцу Томасу горец поверил: взор Роя настороженно забегал по осинам, обступившим овраг, и, кажется, он пропустил мимо ушей оговорку инквизитора про Алису. Сам же Томас Велдон смотрел на меня как на живое воплощение Дьявола.
Я заскрежетал зубами. Гном и эльф пропали в самую неподходящую минуту; Рой вертит башкой вместо того, чтобы валить отсюда как можно скорее, и еще этот поборник веры… вдруг накинется с экзорцизмом? Однако монах молчал.
А толстяк продолжал крутить головой, изучая лес, и тогда я взорвался:
— Да что ты там выглядываешь!
— Тише, — толстяк выставил кверху указательный палец — я…
Протяжный свист прошил лес. Со всех сторон ему вторили десятки других. Нас окружили!
— Проклятье! — Я кинулся к краю оврага, откуда только что спустился вниз.
Тут пологий склон, и можно выглянуть наружу. Рядом рухнул толстяк, сзади сопел взволнованный инквизитор. Распластавшись на сырой земле, я прополз один фут и приподнялся. Мои глаза оказались чуть выше росшего на поверхности мха. Справа показалась макушка толстяка.
— Кровь и песок!.. — выдавил из себя Рой, когда выглянул наружу.
Я уставился в его глаза. Есть ли в них страх?.. Нет, не увидел. Вот за себя ручаться не смогу. Наша песенка спета. В полусотне футов, укрываясь за деревьями, к оврагу приближались орки. Прямо перед нами — немного, с десяток или дюжину, но, куда ни посмотри, со всех сторон идут орки. Они взяли овраг в кольцо, и оно сжимается. Я бегло насчитал больше пяти десятков нелюдей.
Черепа выбриты. Кроме гребня волос ото лба до шеи. Огсбургские орки! Какого дьявола они забыли так далеко, в Запустении?
— Ну, есть мысли? — спросил Акан.
Он улыбался! Да что там — светился от охватившего его боевого азарта! Сколько его помню, толстяк всегда был рассудителен, никогда не лез на рожон. Вспомнилась даже его перепалка с Джоном Шрамом в брандской тюрьме, когда спорили о вызволении Фосса из аббатства инквизиторов. Но сейчас, в безвыходной ситуации, Акан Рой смеялся над Костлявой Джейн.
— Это охотники за головами, — пересохшими губами произнес я и поправился: — Скорей всего, они, видел их в Дорноке.
— Они самые, — Рой немного подтянулся и
