— Такие силы у человека есть, — с горечью произнес Велдон, — но я прощаю тебя… и ее.
Инквизитор трижды осенил дочь знамением.
— Благословляю.
Монах поднял Лилит на ноги. Плечи ее содрогались от рыданий. Она нашла успокоение в объятиях того, кого еще совсем недавно считала родителем только по уму, но не сердцем. Отныне ближе человека для нее не существовало.
Алиса крепко сжала мою руку. Она держалась, нацепив маску спокойствия и равнодушия, только в уголках ее глаз появилась предательская влага.
Я ощутил на себе тяжелый взгляд. Орк! Стянув с офицера все, что приглянулось, Нурогг затем снял с него плащ, укоротив тот кинжалом. Завернувшись в черную накидку с рваным подолом, сотник приблизился к нам.
— Времени нет, — отрывисто произнес он. — Уходить пора.
— Как раз времени у нас много, — молвил отец Томас, — а вот как вырваться из храма и подземелья, мне неизвестно.
Я встретился взором с инквизитором. Руку даю на отсечение, утаивает что-то церковник.
— Коль времени у нас достаточно, — заявил я, — то неплохо бы знать, что здесь в точности произошло. Почему я и Нурогг все еще не избранные и что это было?
Томас Велдон правильно уразумел, что я говорю об ангеле.
— Мне самому многое неясно. — Монах прикоснулся к правой половине своего лица и тут же одернул руку, будто наткнулся на болезненный укол. — Но расскажу, что ведаю. Время терпит, а кроме него, ничего у нас теперь нет.
Глава 17
Двое
— Я молился, — заговорил отец Томас, — взывал к Двуединому Богу, и он внял мне. Но сначала…
Монах уставился в плиты пола.
— Едва я услышал имя приора Неакра, — продолжил Велдон, — как этот умерший маг завладел моей бренной плотью.
— Умерший? — переспросил я.
— Да, — сухо ответил монах; правда, сразу добавил: — Его растерзала нечисть во время неудачного эксперимента почти полвека назад. Однако душу приора удалось удержать в мире живых.
— Это случилось здесь? В этом замке? — спросил я.
— Именно так, — ответил инквизитор. — В замке. У него, кстати, есть название. Сарн Адаб, что с эльфийского переводится как «каменный дом».
— Откуда известны такие подробности?
Я заподозрил неладное. Неужто Томас Велдон вовсе не тот, за кого себя выдает? Откуда ему известно про мага, померевшего полвека назад, и про то, что он являлся одним из приоров рыцарей Грааля? Да и имя Черного замка впервые слышу именно от инквизитора.
Алиса сохраняла маску спокойствия и равнодушия, Лилит тоже была безмятежной. Зато орк хмурился и с явным подозрением косился на инквизитора: сказанное монахом крайне не нравилось и Нуроггу.
— Откуда ведаю про все то? — перевопросил Томас Велдон.
В нем заклокотал плохо скрываемый гнев. Монах сорвал с головы капюшон, вновь явив глаз безумца.
— Узрел сие? — Церковник поднес к правой глазнице указательный перст.
Палец дрожал, и самого отца Томаса била легкая дрожь, а в левом глазу горело пламя, которое могло бы пожрать весь мир, вырвись оно из плоти церковника. Я помнил его фанатичным, истово верующим инквизитором, видел Велдона и любящим отцом, готовым на все ради дочери, но никогда отца Томаса не обуревала подобная ненависть; он был одержим ею!
— Узрел?! — закричал монах после моего затянувшегося безмолвия.
— Да! — выпалил я.
Плечи инквизитора вдруг поникли, дрожь исчезла, он опустил голову и натянул капюшон из темно-коричневой ткани. Тот снова удачно лег на лицо, укрыв лишь изувеченную половину и глаз Ниакра.
— Один из приоров ордена еретиков и боготступников ныне живет во мне, — продолжил Томас Велдон неожиданно спокойным голосом. — Я ошибался: тогда, много лет назад, меня вовсе не обратили. Они вселили в меня умершего Неакра! Он спал, и я был спящим.
Томас Велдон закашлялся, чтобы перевести дух. Говорил он с превеликим трудом. Инквизитору прекрасно известно, что надлежит делать с такими, каким он стал. С теми, кого пометило черное колдовство. Проклятые души заточались в аббатство Маунт, откуда никто и никогда не возвращался. Истинный сын Матери Церкви просто обязан добровольно отдать себя в заботливые руки монахов из Маунта.
Однако отец Томас не пойдет на покаяние и подчинение церковным уложениям, что еще совсем недавно сам яро претворял в жизнь, что и было самой его жизнью. Осознание себя противостоящим Матери Церкви жгло яростью и одновременно опустошало его.
— Неакр возобладал надо мной. Я перестал управлять своим телом и почти утонул в пучине беспамятства. Лишь молитва была рядом. Я взывал к небесам, не умолкая в мыслях ни на миг.
Монах снова взял паузу, и мне вспомнилось, что губы Велдона-Неакра непрестанно шевелились, когда тот ступал к черной пирамиде. Он молился! Почти потерял себя, но молился.
— С ужасом и отвращением я чувствовал, как вовнутрь вливается сила Низверженного, — говорил отец Томас. — Мое угасающие сознание противилось единению с кругом колдунов и участию в колдовском обряде. Только Томас Велдон более не был себе хозяином. Новая сущность поглощала меня. Я практически полностью растворился в Неакре и молил уже не за себя, но о Спасении и Прощении для Лилит. Ведаешь ли, Гард, что такое знать о гибели души единственной дочери?
Я покачал головой, впрочем, инквизитор не ждал ответа. Он заговорил снова, глядя мимо меня:
— Потом… раньше со мной не случалось ничего подобного… Божья благодать наполнила душу и сердце. Чужой и злой, пришлый дух оказался заточен в оковах, из которых ему не выбраться, и я снова обрел себя. Я мог противостоять чернокнижникам! Даже высшему, что замкнул на себя почти полный круг магов! Я ведь тоже был не один!
Лик монаха сиял, вернее, левая его половина. Предо мной снова стоял фанатичный инквизитор.
— Я видел его.
Томас Велдон кивнул. Он понял, что я говорю про ангела.
— Кого ты видел, человече? — вмешался в разговор орк.
Томас Велдон не слышал Нурогга:
— Но дарованной мощи Двуединого Бога и помощи Его посланника было недостаточно, чтобы выдержать натиск дюжины магов. — Лицо Томаса Велдона исказилось, словно от гримасы боли. — Я должен был найти уязвимое место в их
