— Уходи. Умоляю тебя, уходи скорее!
Она прижала ладонь ко рту, заглушая рвущееся из груди рыдание, пока его силуэт расплывался в дымке слёз, размазывался в сумеречном полумраке, пока он отступал, не в силах повернуться спиной, не сводя с неё глаз, запоминая такой: настоящей, открытой, разделяющей ту же боль, что сейчас рвала его душу. Наконец звякнули шпоры, сверкнули тускло эполеты, тихо прикрылась дверь — Натали осталась одна. Впиваясь обеими ладонями в губы, она согнулась пополам и медленно опустилась на колени, задыхаясь.
========== Глава двадцать вторая ==========
Александр влетел в гостиную, миновал Дмитрия, поднявшегося навстречу, и скрылся в коридоре.
— Не надо меня провожать, граф! — крикнул цесаревич, стоило Орлову выйти следом. Тот растерянно замер, наблюдая, как Александр сбегает по ступеням и, не глядя на склонившихся в поклоне слуг, отрывисто приказывает подать коня, рваными движениями накидывая крылатку на плечи.
Александр бежал отсюда прочь, быстрее, пока ещё были силы и решимость, пока разум принимал желание Натали расстаться, а сердце не вступило в противоречие с разумом. Он хотел покинуть дом, не оборачиваясь, потому что боялся, что голос изменит и взгляд выдаст отчаяние, как предавали сейчас руки, мелко подрагивая. Прикусив щёку, Александр стремительно вышел из дома, вскочил на коня и с трудом удержался, чтобы не обернуться, прекрасно зная, что Натали не увидит ни в одном из окон. Её письма жгли сквозь рубашку, но он точно знал, что не найдёт в себе силы открыть хотя бы одно. Не сейчас. Может, позже, когда утихнет боль и станет легче дышать. Умом он понимал, что решение, тяжесть которого взвалила на себя Натали, правильное. И что лучше расстаться так, сохранив нежную память о счастье, чем дождаться, когда чувства охладеют, а связь станет тяготить. Александр понимал, принимал, смирялся, но легче от этого не становилось. Он столько ждал встречи, надеялся, мечтал, а теперь… Больше никогда не иметь возможности коснуться её, поцеловать, сказать о своих чувствах. Снова запереть глубоко внутри то, что делает его настоящим, живым.
Конь цесаревича нёсся по улице, распугивая прохожих и заставляя кареты испуганно разъезжаться. За ним едва поспевали двое адъютантов, надеясь, что его высочество вернётся во дворец и уж там следить за его безопасностью будет кто-то другой. Но Александр свернул прямо к Неве, миновав Зимний, и резко осадил коня у Троицкого моста. Там, на другой стороне Малой Невы темнела Петропавловская крепость. Острый шпиль подпирал свинцовое небо; там, за толстыми стенами, ожидали своей участи узники, и Александр невольно почувствовал себя одним из них. Обернулся, глядя на громаду дворца за спиной — те же стены, та же безысходность. Ледяной ветер обжигал лицо, острой снежной крупой впиваясь в кожу. Срывал слёзы, едва они появлялись на глазах, и уносил к реке, к крепости, к несвободе… Адъютанты успели здорово замёрзнуть, не решаясь заговорить с цесаревичем, когда над крепостью сверкнуло, вычерчивая абрис шпиля, а следом прогремел гром. Цесаревич вздрогнул, словно опомнился, приходя в себя, развернул коня и направился во дворец. Короткая слабость, которую он мог себе позволить, закончилась, и пришло время вновь быть тем, кем все хотели его видеть: мужем, сыном, наследником.
Натали не знала, откуда у неё взялись силы, какой внутренний сосуд открылся, разливая в душе ледяное спокойствие. Только что она чувствовала, что рассыпается на крохотные кусочки и больше никогда не сможет подняться. Но вот где-то вдалеке прогрохотал гром, словно напоминание о том, что жизнь продолжается. Слёзы закончились резко, только горло всё ещё перехватывало болезненным спазмом, не давая вздохнуть полной грудью. Натали осторожно поднялась, опираясь на диван, и несколько раз глубоко вздохнула. Распрямила плечи, вздёрнула подбородок и уверенным, хоть и медленным, шагом направилась в гостиную.
Здесь ярко пылал камин, и Натали только сейчас поняла, как замерзла в галерее. Она протянула озябшие руки к огню, чувствуя, как пробирается от кончиков пальцев тепло — сейчас думать о таком — простом, приземлённом, было проще всего. Не допускать мыслей об Александре, вообще никаких. Не позволять себе думать о нём как можно дольше, пока перестанет при одном только упоминании его имени перехватывать сердце.
— Натали, всё в порядке? — Дмитрий появился в гостиной минуту назад, и всё это время смотрел, как она пытается согреться, продолжая держать у огня уже начавшие розоветь от жара руки.
— Да, — спокойно ответила Натали и, наконец, отошла от камина. — Вы провожали цесаревича?
— Нет. Он уехал, не простившись. Я… — Он осторожно посмотрел на неё, пытаясь по отсутствующему выражению лица понять, о чём можно спросить. — Я не знаю, мне показалось, он был чем-то расстроен, и я не посмел…
— Мы расстались. — Это прозвучало так сухо и ровно, что, не наблюдай Дмитрий, в каком состоянии была жена последние дни, он бы поверил, что ей абсолютно всё равно.
— Вы?..
— Расстались, Господи, обязательно надо повторять?! — воскликнула Натали, и боль, тщательно скрываемая, на миг прорвалась сквозь безупречный фасад холодной сдержанности. — Простите. — Она быстро взяла себя в руки и даже улыбнулась. — Я не должна была повышать на вас голос, просто сейчас не лучший момент для душевных разговоров. Но я вскоре возьму себя в руки, вот увидите. — Натали смешалась, резко отвернулась, поднеся руку к губам. Вздохнула несколько раз, с отчаянием понимая, что камин перед глазами расплывается и дрожит. — Вот увидите, — прошептала она, — всё будет хорошо. Совсем скоро.
— Натали!.. — Дмитрий подошёл к ней, протянул руку, почти коснувшись, надеясь обнять её, успокоить, но она повела плечом, отступая на шаг, по-прежнему на глядя в его сторону.
— Не надо, прошу вас. Не сейчас. — При мысли о том, что он коснётся её так же, как касался Александр совсем недавно, так, как он никогда больше её не коснётся, хотелось кричать. Скрипнув зубами, Натали вздохнула прерывисто, смахнула быстрым движением слёзы и спросила: — У нас много приглашений? Я бы хотела навестить друзей в ближайшее время. Сможете ли вы составить мне компанию? Думаю, первое время нам бы следовало появляться вдвоём, но посещать не больше двух домов за вечер. Вы согласны?
— Я, признаться, не думал об этом. — Дмитрий и впрямь совершенно не думал о том, как лучше вести себя, куда ездить и кого посещать. Все его мысли по возвращении в столицу были заняты лишь её самочувствием и взаимодействием с императорской семьёй. Теперь же Натали, видимо, горела желанием погрузиться в светскую жизнь Петербурга, пока есть возможность и
