Первые же дни осады показали: снадобий и вспомогательных средств требовалось больше. Недоставало и целительниц. Ириана кусала губы от досады, словно одна была виновата в просчетах. Ни она, ни Шаол не представляли размаха сражения. Но ведь и никто не представлял.
Ириана засучила рукава и направилась к умывальне возле самых дверей. Здесь орудовали добровольные помощники – дети горожан, нашедших пристанище в крепости. Они выливали из тазов грязную остывшую воду, торопливо ополаскивали и тут же наполняли заново. Огонь под водогрейными котлами не угасал. Горячей воды требовалось много: для тазов и для лоханей, где обмывали тяжелораненых.
Ириану коробило оттого, что детям приходится видеть столько крови, грязи и постоянно соприкасаться с чужими страданиями. Но других добровольцев, согласных выполнять эту тяжелую и неблагодарную работу, не находилось.
Пусть правитель Аньеля был жестоким и черствым, защитники крепости разительно отличались от него смелостью и благородством. Недаром Шаол, рассказывая о детстве, говорил преимущественно о солдатах и слугах, которые оказывались гораздо человечнее его омерзительного отца.
Ириана вымыла руки, хотя перед уходом сюда уже мыла их, затем принялась махать ладонями, чтобы поскорее высохли. Все полотенца давно разорвали на бинты.
Даже после сна ее магическая сила едва восстановилась. Это означало, что Шаол сейчас передвигается, опираясь на трость. А может, и на коне, куда его подсаживают. Не далее как вчера, когда они мельком виделись, муж сильно хромал.
Шаол ни на что не жаловался. Не просил Ириану поберечь магическую силу для него. Он говорил, что может сражаться в любом состоянии: стоя, опираясь на трость, в седле и даже в кресле.
Завидев Ириану, к ней чуть ли не бегом устремилась Эреция. Смуглая кожа пожилой целительницы блестела от пота.
– Сюда несут руккину. Ранена в горло. Раны рваные, от когтей. Но пока еще дышит.
– Когти с ядом? – спросила Ириана, усилием воли подавляя дрожь.
Многие валгские чудовища вырабатывали яд, отчего раны, нанесенные когтями, зачастую становились смертельными.
– Разведчик, сообщивший нам, не знает.
Ириана потянулась к поясной сумке с инструментами, оглядела зал, отыскивая место для раненой руккины. Места, как всегда, не хватало. Но один уголок найдется, рядом с умывальней.
– Я встречу их у входа, – сказала она Эреции, готовая бежать в коридор.
Но Эреция взяла ее за руку. Тонкие пальцы оказались на удивление сильными.
– Ты хорошо отдохнула?
– А ты? – спросила Ириана.
Когда несколько часов назад Ириана на негнущихся ногах покидала лазарет, Эреция оставалась работать. Возможно, потом она тоже ушла, но появилась раньше. Скорее, вообще не уходила.
– Я могу напрягаться, как пожелаю, – буркнула Эреция, щуря карие глаза. – И никому, кроме меня, это не повредит.
Ириана понимала: речь сейчас не о Шаоле и не магической нити, связывающей их тела.
– Я знаю пределы своих возможностей, – сухо ответила Ириана.
Эреция хитро посмотрела на ее живот, пока еще не начавший округляться:
– Многие вообще предпочли бы не рисковать.
– Это угроза? – столь же сухо спросила Ириана.
– Нет. Но любая беременность, особенно в первые месяцы, изматывает женщину. Даже без ужасов войны и ежедневного чрезмерного расходования твоей магической силы.
Спорить с Эрецией было бесполезно. Это Ириана усвоила еще в первые дни обучения в Торра-Кесме.
– И давно ты знаешь? – спросила она.
– Вот уже несколько недель. Моя магия почувствовала.
– Я пока не говорила Шаолу, – призналась Ириана, сглатывая.
– А по-моему, если ты выбираешь время… – Эреция махнула в сторону содрогающихся внешних стен, – лучшего момента может не быть.
Ириана и сама это знала. Она пыталась найти способ сообщить мужу о беременности. В другое время, в другом месте он был бы вне себя от радости. Но в осажденной Эстфольской крепости… На плечи Шаола ляжет дополнительный груз тревог за жену и за жизнь, растущую внутри ее… Ириана не хотела его отвлекать. Он и так каждый день сражается со страхом за нее. За то, в каких условиях она оказалась.
Весть о беременности только усилит страхи Шаола. Ведь если его убьют, оборвется не только жизнь Ирианы… У нее недоставало сил рассказать мужу. Надо еще повременить.
Пусть это глупо, пусть она не вправе решать за Шаола, не могла она ему рассказать. Ириане вспомнилось, как она сама узнала, что беременна. Это было на корабле. Она ждала месячных, но их не было. Поначалу решила, что задержка. Стала считать дни. Когда же поняла, что причина не в задержке, заплакала от радости. Потом радость сменилась тревогой. Ириана представила, каково вынашивать ребенка во время войны. Война может затянуться. Наконец, роды могут совпасть с последними днями войны, когда вокруг все превращается в ад кромешный.
Ириана решила: ее ребенок не родится в мире тьмы. Она сделает все от нее зависящее, чтобы с Моратом было покончено.
– Я скажу Шаолу… в более подходящее время.
Некоторая резкость ее тона подразумевала, что разговор на эту тему окончен.
Но не успели они договорить, как из коридора послышались крики:
– Освободите дорогу! Освободите дорогу для раненой!
Эреция нахмурилась, но вместе с Ирианой бросилась к распахнутым дверям. Четверо горожан несли заляпанные кровью носилки, на которых лежала полумертвая руккина.
Лошадь под Шаолом качнулась, но устояла на ногах. Шаол остановился у основания крепостной стены. Конечно, с Фарашей эту лошадь не сравнить, но смелости коняге не занимать. И спокойно выдерживает постромки, позволяющие ему забираться в седло. О большем Шаол и не просил.
Спешиваться ему сейчас было нельзя. Ноги не удержат. Судя по боли в позвоночнике, Ириана уже вовсю расходовала свою магическую силу. А ведь солнце только-только взошло. Но он может сражаться и в седле, ведя за собой солдат.
Снизу казалось, что армия Эравана тянется до самого горизонта. Посланцы Мората готовились к очередной осаде. Крепостные стены ожидал еще один день испытания на прочность.
В небе парили рукки, уворачиваясь от стрел и копий. Смышленые птицы приноровились хватать вражеских солдат и разрывать в клочья. Ярость рукков управлялась инстинктами. Ярость руккинов подчинялась четкой, продуманной стратегии полетов, разработанной Сартаком и Несариной.
Но после пяти дней сражения даже могучие рукки летали медленнее.
Когда руккины уничтожили первые осадные башни, превратив их в груды металла и дерева, Шаол понадеялся, что с этой угрозой покончено. Увы. Моратские командиры умели действовать стратегически. Они пожертвовали несколькими башнями, чтобы потом, когда силы защитников крепости начнут таять, подтащить к стенам другие башни, повыше и попрочнее тех.
– Приготовиться к столкновению! – велел Шаол угрюмому капитану, стоявшему рядом.
Тот передал команду по цепи. Защитников Шаол выстроил вдоль стены, едва начало светать.
За два последних дня нескольким моратским отрядам удалось подобраться к стенам и забросить на них крючья с веревками. На веревках наспех закрепили осадные лестницы, и