– А как насчет новых друзей? Он не начал общаться с новыми людьми?
– Нет, дорогая. Мы прожили в Чена-Хиллс всю нашу совместную жизнь. Не было там новых людей.
– А любые другие изменения в его поведении, миссис Робиан? – она непроизвольно начала снова называть женщину по фамилии – профессиональная привычка.
– Ну, он стал одержимым, – как ни в чем не бывало ответила Гвендолин. – Эта… одержимость… захватила его и не отпускала. Мучила днем и ночью. Он из-за нее плакал. Перестал на работу ходить.
– Одержимость чем?
– Ну, Кипом, – сказала Гвен все с той же клоунской улыбочкой на лице. – Он стал одержим нашим мальчиком.
– Вашим сыном?
Гвендолин Робиан дрогнула:
– Его мучило то, что, по его мнению, он должен был сделать. Понимаете, перемены, произошедшие в Деннисе, были лишь результатом того, что происходило с Кипом.
– А что происходило с Кипом?
– Его поведение. Он начал меняться. Сначала мы подумали про наркотики.
– Это подтвердилось?
Обычное дело для этих мест – наркотики или алкоголь. В досье отца был результат токсикологической экспертизы – во время инцидента Деннис Робиан не находился под воздействием каких-либо незаконных препаратов или алкоголя, но такой же отчет о сыне не делался.
– Нет, – ответила Гвен.
Она изо всех сил пыталась удержать на лице фальшивую улыбку и проигрывала в этой битве. Женщина быстро заморгала, и это, казалось, омолодило ее улыбку. Все лицо Гвендолин Робиан оживилось.
– У вас есть дети, Джилл?
– Нет, мэм.
– О.
Оживление исчезло с ее лица. Впервые Гвен Робиан выглядела на свой возраст – а на самом деле даже старше. Она лишь прятала темное горе под маской румян, теней для век и губной помады.
– Расскажите мне о своем сыне, – попросила Райерсон. – Что в нем изменилось?
Гвен отвела глаза. Ее взгляд соскользнул с лица Джилл и прошелся по комнате. За спиной женщины Дрю Кэри на экране помогал головокружительной участнице крутить гигантское колесо.
– На самом деле изменились они оба. Что-то случилось с ними обоими, – она прочистила горло и продолжила: – Два раза в год Деннис брал Кипа с собой на охоту. Это был их способ сдружиться. Они всегда возвращались посвежевшими и воодушевленными. Но та, последняя поездка… – в ее голосе появилось волнение. – Я заметила перемены в них обоих, едва они вернулись. Кип замкнулся. Я подумала, что он, возможно, заболел. Деннис тоже так решил. И Деннис, он был таким… расстроенным. Беспокойным. Я не знаю, как еще это описать.
Райерсон кивнула.
– Я догадывалась, – говорила миссис Робиан, – что во время той охоты с ними что-то случилось, но никто из них не хотел обсуждать это со мной. Хотя оно изменило обоих. Деннис начал ходить во сне. Однажды ночью я проснулась от какого-то скрежета у двери нашей спальни. Это Деннис выцарапывал на створке кухонным ножом этот ваш символ. Я его разбудила, и он растерялся. Не узнал символ, который сам вырезал, хотя и сказал, что тот ему снился. А когда я спросила, что это означает, он отказался говорить со мной об этом. Кип тоже начал меняться, только по-другому. Хуже. Он больше не был самим собой. Он стал… более диким.
– Что вы имеете в виду?
– Он испражнялся на пол своей комнаты, – ответила Гвен.
Райерсон вскинула голову:
– Что?
– Это наверняка было назло. Он утверждал, что тоже начал ходить во сне, и что не контролировал себя, когда делал те ужасные вещи. Но я точно знала, что он мне лгал. Это была только одна из… из перемен в нем. Иногда я просыпалась посреди ночи, а он стоял у изножья нашей кровати. Просто стоял там, в темноте, и смотрел на нас. Наблюдал, как мы спим. «Привет, мам», – говорил он, когда понимал, что я проснулась и смотрю на него. Спрашивала его, что он делает, и всегда слышала в ответ: «Я лунатик, мама. Не обращай внимания. Засыпай». Но позвольте спросить вас, Джилл, разве лунатики понимают, что ходят во сне?
Райерсон покачала головой:
– Я не знаю.
– Это была ложь. Это были игры. «Возвращайся в свою комнату», – говорила я ему. Иногда он слушался. А иногда продолжал стоять там. Я бы разбудила Денниса, но тот все равно бы не знал, что делать. К тому времени он вроде как… не знаю… боялся, что ли, Кипа. Они оба менялись рядом со мной, жили под одной крышей, но становились… другими. Это как в том фильме, где пришельцы подменяли реальных людей их злобными копиями.
Именно в эту секунду Гвен Робиан словно вспомнила, что на столике перед ней стоял коктейль. С той же жуткой улыбкой клоуна на лице она схватила стакан с кубиками льда и так быстро поднесла ко рту, что немного водки с тоником плеснуло на костяшки ее пальцев и забрызгало ковер. Райерсон услышала, как зубы со звоном бились о стекло. Когда Гвендолин поставила напиток обратно, ее рука дрожала.
– А бывали ночи, когда он просто стоял в ногах кровати и не произносил ни слова. Даже когда я замечала его и что-то говорила, он ни слова не произносил. Помню, однажды ночью я проснулась и увидела его над собой, а на его голову было надето чучело овечьей головы, точно маска, или головной убор, или что-то такое.
– Э-э… что?
– Голова дикой овцы. Одной из тех, что они с отцом подстрелили на охоте. Ее повесили на стену, но Кип снял и той ночью носил на голове. Как маску. А к концу носил ее все чаще и чаще.
Райерсон вдруг стало очень холодно.
– Еще он начал обижать людей, – продолжила Гвен, – детей в школе. Дрался с ними без всякой причины. Даже с теми, кто был старше и больше, даже если мог сам пострадать в драке. Он просто хотел причинить им боль. И смеялся над этим. Все время смеялся над этим.
Глаза миссис Робиан потускнели. Джилл протянула руку и коснулась колена женщины:
– Все в порядке.
– У нас случились кое-какие проблемы, – произнесла Гвен. – Там дальше по дороге жила одна семья. Пеки. Эллисон Пек была на несколько лет младше Кипа. В детстве они играли вместе. Когда подросли, Кип вел себя с этой девочкой как старший брат. Она была… она была немного заторможенной, – женщина похлопала себя по виску дрожащей ладонью. – Однажды вечером ее родители пришли к нам домой. Мама Эллисон плакала. А отец был так зол, что его лицо покраснело, как помидор. Они сказали… они сказали, Эллисон призналась, что Кип… что он…
Она сделала в воздухе неопределенный жест, который и ничего не объяснял, и объяснял все сразу. Райерсон кивнула.
– Кип это отрицал. Мы вступились за нашего сына. Эллисон была умственно неполноценной, понимаете? Мы думали, что она, вероятно, неправильно поняла то, что произошло. Такое было возможно. Мы кое-как
