– А теперь отбой. По загонам.
Вольные залопотали, явно желая провести вечерок с ночкой «как следует».
– Хлебальники завалили! – мягко и ласково попросил Кот. – Ясно?
Вольные, уже сбившиеся в кучу, косились то на него, то на «братву», явно забившую на них и о чем-то треплящуюся, и смелели на глазах. Голытьба голытьбой, но покрутило в жизни каждого, такие затыкаются только после хорошей трепки. А Кот, при всем своем крутом обвесе, сам-то крутым не казался. Типа, можно и права покачать.
Хаунд, наблюдая начавшуюся комедию, довольно морщился, искреннее жаждав мордобоя с кровищей. Ему-то Кот совершенно не казался добрым-хорошим рубахой-парнем. Не бывает сейчас такого, чтобы успешный караванщик делал работу уговорами и компромиссами с консенсусами. Странно, что это же не понимали вольнонаемные во главе с выделяющимся поджарым парнягой чуть за двадцать.
Этот-то, одетый пока вполне добротно и, совершенно точно, недавно крутившийся среди местных авторитетов, воду и мутил. Почему крутился среди авторитетов? Мужиков и пару затесавшихся теток жизнь явно жевала вместе с видавшими виды одежонкой с обувкой. А юный храбрец, подбивающий компаньонов на корабельный бунт, разве что чуть заляпал в грязи новехонький летный комбинезон, да ботинки оказались недавно чинеными, в отличие от дерьмища на ногах соседей. Ну и въевшаяся манера руководить, нагловатое поведение и все остальное. Включая уже подживший бланш на пол рожи, ни разу не худой и почти лоснящейся. Ляпнул чего не то, скрысятничал, подставил кого круче, вот и дали пинка под жопу. Да еще небось дали срок загладить вину или свалить с Кинеля. Такому куда податься?
Только в город или в ходоки при караванах. Раз нанялся тащить добро на горбу, то косяк связан с городскими, и туда ему путь заказан. Не дурак, наверное, но и не шибко умный, йа. Щас еще и докажет эту нехитрую и наспех сляпанную теорию. Прям вот сейчас.
Так и вышло.
– А чего, командир, так жестко-то? – Парняга насупился и явно не собирался отступать.
Хмурился-то явно из-за тычков в спину, не желая оказаться на первой роли и сейчас недовольный из-за этого. Ну, милок, умей за слова отвечать, особенно когда положиться не на кого.
– Жестко? – Кот расплылся в улыбке.
– Да, жестковато. – Парняга, все же чуток ощутивший поддержку от одобрительно нудящих вольнонаемных, смелел на глазах. – Идти хер пойми куда, людям надо, ну… в общем, напоследок отдохнуть, друзей с семьями повидать. Да и аванс не мешало бы выдать, оставить родным и все такое.
Хаунд чуть не хрюкнул от удовольствия, предвкушая скорое будущее и развязку. Чернявый собрат по цепи и та самая баба со светлыми волосами тоже с интересом смотрели спектакль. Остальные рабы, пока не подгоняемые «братвой» Кота, сидели и молчали.
– Аванс, конечно, это верно. – Кот кивнул. – Только, землячок, ты про него что-то говорил? Неа. И я не говорил. Так что вопрос о передаче чего-то там заранее скорбящим родственникам считаю необоснованным. Отдыхать у вас всех времени было по самую сраку, иначе хрена вы бы нанялись мой товар нести, верно? Во-о-от, так что не хер тут на совесть давить. Сказал – по загонам, так разошлись. Кто чего не взял – не мои проблемы, предупреждали о явке к вечеру со всем нужным. А, да… если кому сейчас захочется выйти и ляпнуть, мол, шиш я пойду с Котом… так выходите.
Парняга напротив караванщика шага не сделал. Видно, нужно было ему смыться с Кинеля любым возможным способом. Двинулся вперед самый крепкий из мужиков, одноглазый суровый детина, заросший бородой по самые глаза, в заношенном тулупе, вонявшим скисшим потом, и армейских штанах-ватниках, заправленных в резиновые сапоги. Этому терять было нечего, нанялся явно, чтобы получить тот самый аванс и мотануть подальше, кинув Кота с командой. Тяжелый густой запах перегара только подтверждал выводы.
– Ты мня наибал! – пробулькало из бороды. – Нах пшол!
– Да ну?! – удивился Кот.
– Тчна грю!
– Обломишься, – Кот перестал улыбаться, – в строй встал.
– Убью, сука!
Хаунд не выдержал, гоготнул. Эт ты зря, дядя. И был прав.
Караванщик ударил правой, метя в ухо. Бородатый, вполне ожидаемо, пусть и пьяно, качнулся назад. Как и думалось Коту. Да и Хаунду тоже. И он снова не ошибся.
Левая рука Кота взорвалась неожиданным ударом в печень, заставив бородатого тяжело охнуть и согнуться. Правая прилетела в то самое ухо, заставив схватиться за него, а левой караванщик добавил, ловко и незаметно сместившись в сторону, впечатав кулак в пах пьяной рванины. Тот охнул еще громче, упал на карачки, заработал локтем промеж лопаток, крикнул что-то несвязное, падая рожей в грязь, и блеванул. Только Кот не остановился.
Оказался сзади и размашисто, хлестко и неумолимо шарахнул по два раза кулаками в бока бородатого. Тот ойкнул и свернулся, как эмбрион в утробе. Запахло еще хуже.
– Кабзда селезенке, – прокомментировал Хаунд. – И почкам с печенью. Ща окочурится.
– Ебать-колотить, какие мы умные, – хмыкнул совершенно не запыхавшийся Кот. – И смелые. Я тебе рот разрешал открывать, тело?
– Неа. – Хаунд отступил, глядя на братву, не мудрствуя лукаво вытащившую стволы.
– Вот, сука, и заткнись. Зубы вышибу. Так…
Кот повернулся к наемным.
– На ходку со мной, падлы, все подписались? Все, Антоныч свидетелем выступал. Ведущий караван, на время похода, вам царь и Бог. Ведущий кто?
Наемные молчали, глядя на вздрагивающего бородатого.
– Молчите, ухри? Я старший, я ведущий, я, мать вашу, теперь вам вместо батьки и Господа Бога с ангелами да чертом. Сказал – оправиться, жрать да спать, так выполнили. Ясно? Молодцы, разошлись все, сказал. Костя, зверье в сортир, по сухарю и потом на цепь, спать. Большой, Сипа, с этим разберитесь.
Кот кивнул на уделанного мужика, явно не намекая на врачебную помощь.
Куда там того потащили, Хаунд не видел. Скорее всего – скинут где-то в свинарнике или типа того, а там как выйдет. Повезет – выкарабкается, нет – судьба такая, йа. Бухло вообще никогда до добра не доводит, а уж если на улице Беда, так надо головой думать, а не только в нее есть.
Сухарь ему попался черный, каменный и воняющий плесенью. Но, размоченный в большом тазу с водой, поставленном на троих, вполне съедобный. Так и хрустел на зубах.
Хаунд, откинувшись на стенку, удерживающую цепь, смотрел на товарищей по свалившемуся повороту в судьбе. Он отыграл у этой суки еще один день и даже стал ближе к намеченному. Осталось разобраться с побегом и заняться нужным для возвращения в город делом.
– Ты-то как сюда попал, Пес?
Вопрос оказался тихим. Светловолосая, сидя рядом, казалась дремлющей, притворяясь так, что обманула всех вокруг. Хаунд не повелся сразу, слыша, как та дышит. Вот,
