Откуда-то шел густой запах свежего печева, сладкий и вкусный. Хаунд, заприметив конец очереди сбоку, сделал зарубку о пекарне.
Но куда гуще сейчас несло горячим маслом и выхлопами почти готовых к дороге двигателей тепловозов. Или тепловоза, все равно. Его дорога явно шла именно туда, к грузчикам, снующим взад-вперед у стальной угловатой гусеницы, выглянувшей из-за угла бывшего вокзала.
На караван, вполне объяснимо, обратил внимание часовой, стоявший на посту, выстроенном на останках бывшего пешеходного моста. Ствол уставился не менее внимательно, заставив нервничать почти всю цепочку. Не доверяют не своим в Кинеле. Кот старательно делал вид, что его такое любопытство не трогает.
– Стоять всем. – Усатый, старший поста, поднял руку. – Вольные, вправо отошли.
– Что за хрень? – поинтересовался Кот, да так мягко и ласково, что Хаунд в это спокойствие совсем не поверил.
– Проверка, – усатый хмуро посмотрел на караванщика, – по приказу администрации.
– Какая еще проверка? Я их купил.
– Молодец, – усатый ухмыльнулся, – пошлину за приобретение живой рабочей силы не забыл оплатить?
– Нет.
– И хорошо, стой смирно. – Усатый подошел к рабам. – Ты чем занимаешься?
Подросток-близняшка испуганно покосился на него, на сестру, пожал плечами. Дах! Заработал леща и тут же ответил.
– Скотину пас, хозяйство. Мы с сестрой вместе все делали.
– Ясно, – кивнул и пошел дальше, к грудастым девам. – Вы кто?
– Мм-м, э-э-э…
– Идиотки, ясно. – Усатый покосился на торчащие в его сторону сиськи и продолжил странный опрос.
Охотник, охотник, шорник. Чернявый сказался рыбаком, светловолосая промолчала, а после полученной затрещины назвалась шлюхой. Хаунд, весело глядя в невыспавшиеся глаза старшего, все уже поняв, назвался честно – сталкером. Не наврал ведь.
– Почти все бесполезные. – Усатый хмыкнул и достал из подсумка пачку семерки. – Шорника забираю.
– С хера ли?! – Кот наконец не выдержал и разозлился.
Результат Хаунд мог предсказать с завязанными глазами, по звуку развернувшихся к ним пулеметов со стороны состава. Ему-то все ясно стало почти сразу и вряд ли умник Кот не знал, из-за чего вся байда.
Город-крепость Кинель отбирал себе мастеровых на будущее. Будущее светило впереди невозможными усилиями, борьбой, войнушками и захватом территорий. И умелец-шорник, в Беду научившийся работать с конской упряжью, а значит, и со всякими ремнями, экипировкой, рюкзаками и даже обувью, в кинельском хозяйстве пригодится. Понятно, на рынке думали только о магарыче в карман, сверх пошлин в казну Кинеля, прикрывая фильтрацию по профессиональному признаку. Потому проверяли еще раз, при погрузке на отправку, а мужик-шорник, надо полагать, о том знал.
– А ты типа в первый раз слышишь, что ли?
Да не в первый, само собой.
– Все знающие ремесла рабы изымаются и переходят в ведение администрации Кинеля с правом последующего выкупа, назначенного администрацией, либо могут заработать свободу в случае участия в боевых столкновениях. Знаешь, караванщик?
А Кот точно знал, потому дальше спорить не стал, чтобы не заводить усатого. Откупную пачку патронов взял и убрал освободившийся ошейник аккуратно и бережно. И что-то тут Хаунду не понравилось, что-то показалось, что Кот хитрит, замыливая глаза кинельским для чего-то. А вот для чего?
– Куда грузиться? – тем временем поинтересовался ведущий у усатого.
– На предпоследнюю грузись.
– Там же рядом жратвовозка.
Кот ощутимо разозлился.
– И чо? – Усатый железнодорожник пожал плечами.
– Я за груз забашлял, человека отдал, мне и оставшимся теперь рисковать, что ли?
– Ну, не хочешь… – Усатый пожал плечами. – Так пиздуй пешком, тебе же привычно. Сказано – предпоследняя, так занимай места. Желающих ехать много.
Это верно. Хаунд, радуясь серо-сизому рассвету, уже устал считать по головам всех спутников. Народ вдоль железки явно привык к хорошему, так и выстроился в очередь. А вот жратвовозка – это интересно.
– Заходим и рассаживаемся. – Кот зло кивнул на угловатую от бортов с бойницами длинную хреновину с откинутым мостиком. – Под ноги смотрим, не падаем, падлы.
Три вагона с чем-то важным, замаскированные посередке, с двух сторон прикрывались бронированными – с башнями, жестко смотрящими по сторонам крупным калибром. Пыхтящий мазутом тягач, дрожавший бронеплитами, пыхтел за передней платформой, закрытой двумя колпаками, ощетинившимися пулеметами.
Хаунд, сжирая такую роскошь глазами, чуть не присвистнул. Серьезные люди в Кинеле, деловые и крутые, куда там Городу или даже части банд рейдеров. Тут самоделками, сляпанными сикось-накось, не пахло. Металл, даже если клепанный, смотрелся как должно – профессионально и смертоносно. С такими воевать, так себе дороже. Интересно, яволь.
Внутри двух открытых, защищенных только бортами и пятком стволов, железных лоханей сидеть выходило не особо удобно. Груз снять им не дали, Кот и остальные прошлись, проверяя каждого и каждую из каравана. Распихали, тесно прижав друг к другу, пару раз наподдав тяжелыми ботинками.
– Страшно. – Анна, все также бывшая рядом, заметно побелела. – Дай руку.
Хаунд покосился на нее, но руку протянул. Если она все же не крыса от Кота… смешно звучит… то надо сделать ее доверчивой. Помощь нужна будет любая. Тем более, если придется скоро рвать когти.
Рука оказалась сухой и горячей. Приятно горячей, ему понравилось.
– Чего боишься?
– Слышал про жратвовозку?
– Да.
– Если до нормы на нее не пригонят, говорят, отбирают рабов, если тех везут.
Хаунд покосился на крайнюю платформу, где густо рыдала какая-то девка, а еще троих, мужиков вроде как, уже закрепили в железе.
– И на хрена?
– Зверям.
О как, натюрлих? Хаунд посмотрел на железнодорожников с уважением. Надо же, какое грамотное решение. Тратить силы и дорогие боеприпасы на какой-то участок, где зверья много – глупо. А вот каких-то наказанных, судя по клеймам на щеках, воров, само то. Было жалко девку, но в чужом монастыре устав свой. И всегда.
– Эй, караванный! – с жратвовозки на усевшихся смотрел суровый тип в бронике и каске. – Ты про плату головой в курсе же? У меня тут недобор.
Кот кивнул. И оглянулся на перрон. Вот оно как, йа…
Костя и еще один, Сипа вроде бы, тащили вчерашнего упрямца. Именно что тащили, ногаи он почти не передвигал. Да и дышал через раз, если судить по вздувавшемуся красному пузырю пересохшего рта.
А на шее у него блестел краешком ошейник. Прямо под сбритой, грубо, с порезами, бородой. Одет мужик оказался в какие-то обноски.
– Из зверья? – поинтересовался суровый, кивнув на него.
– Да. – Кот кивнул, честно глядя в глаза железнодорожнику.
– Ну вот, – шепнул Хаунд Анне, – а ты боялась.
Дорога ярости 4
Зуб гнал от рычащих сзади «волков». Громаду «медведя» он не заметил – может, отстала, хотя бы что-то хорошее.
«Ласточка» упорно отрывалась от рейдеров, заставив «китайца» остаться с носом. Того занесло, бросило в торговый павильон сбоку – он рассыпался кровлей, но устоял. Сейчас, удаляясь в зеркале, «волк» рычал и пытался выбраться наружу. А вот второй не отставал, держась почти рядом. Отбойник на носу отшвыривал летевший за Зубом хлам, двигатель ревел даже через воющую «девятку» и сбрасывать обороты никто не собирался.
Мехзавод почти
