– Сюда! – Хаунд схватил его за шкирку, бросая над мумией, лежавшей на самом пороге схрона.
Ружье он цапнул, не давая палить. Не стоит дарить Коту с компанией такую наводку. Пусть себе думает, что хочет.
Оглянулся. Замер.
До твари оставалось метров двадцать. Огромная кожистая дрянь, вытянутая шея, тупомордая башка, темные провалы глазниц, раскинутые крылья. Разинутая пасть.
– Хаунд! – заорал Ерш.
Рев ударил, вбивая в землю, ощутимой волной пройдясь по телу, заставив дрожать весь ливер внутри. Хаунд скакнул назад, перепрыгнув через мертвяка. Пихнул того ногой, сбивая вниз, на ступени, рванул заскрипевшую дверцу. Уже в темноте нащупал засов, вбил его в паз.
За стальной пластиной зашипело, зашкворчало, пахнуло едким.
– Кислота. – Хаунд ругнулся, отодвигаясь дальше.
Рев ударил снова, сверху и удаляясь. Ерш, икая, искал в своем рюкзаке что-то. «Что-то» оказалось обычной свечкой. Запаленная – чуть подсветила семь ступенек, упиравшихся в порожек.
– Посвети сюда. – Хаунд показал на мумию. – Вдруг знакомый?
Разобраться в знакомстве не вышло. Лицо съежилось, усохло, туго обтягивая череп. Странно, конечно, что его до сих пор не отыскали и не сожрали… Хаунд осторожно, концом ножа, тронул куртку, истлевшую по рукавам. Перевернул лацкан и замер.
Разбегавшиеся по груди светлые кристаллы ему не нравились. В дрожащем свете набухшие белесые шишки едва заметно вздрагивали. Кто знает, какая дрянь жила в них, но больше всего они напоминали грибы. Догадка показалась верной, нож чуть отодвинул куртку, замер, показывая натянувшиеся светлые нити, соединенные с кристаллами и уходящие внутрь трупа.
– Грибница, сука. – Хаунд снял со своего рюкзака куда более полезные факелы, всученные в Кротовке. Запалил и спустился вниз.
– Жечь нужно?
Ерш смотрел понимающе. Дряни вокруг хватало всякой. Грибы-паразиты редкостью не были. Если на кого-то из них попали поры – капец тогда.
– Нужно. – Хаунд отступил, нагнулся, спускаясь в убежище. – Так…
Хороший схрон кто-то устроил, ничего не скажешь. На дальних полках открыто стояли канистры, блестели банки-коптилки. Амбразуры убежища, выходящие наружу, почти полностью заросли. Лишь в одной, через щель, можно было разглядеть хренов перекресток с зеленоватым даже ночью туманом. Крылатая паскуда, чуть не угандошившая Хаунда с попутчиком, нарезала круги неподалеку.
– Дырку заткни, чтобы не отсвечивать, – кивнул Пес и занялся освещением, – сейчас осмотр проводить станем.
Горючка в канистрах не выдохлась. Лампы зажглись, подарили свет и надежду. Быть сожранным тупыми грибами, впивающимися внутрь требухи и жрущим изнутри, Хаунду не хотелось.
Им повезло. То ли споры еще не созрели, то ли грибница все же померла, проживая на единственном попавшемся человеке и высосав его полностью. Одеваясь в проверенную до мелкого шва куртку, Хаунд покосился на сапог мумии, видневшийся на лестнице.
– Жечь? – снова поинтересовался Ерш.
– На хрена? Они же сами к тебе не переползут, а вонять будет, как будто мы тут свинью опаливаем.
Парняга согласился.
– Так. – Хаунд решил не ковыряться в пожитках помершего неудачливого туриста. – Что тут есть хорошего?
Ерш, уже хозяйничающий на полках, показал старые газеты, упакованные в пленку. Неплохо, не с лопухами же в кусты ходить?
– Консервы.
– Вздулись?
Ерш мотнул головой, мол, все нормально.
– Не надо их жрать. Ну если не хочешь помереть, конечно, – Хаунд ходил внутри небольшого помещения, рассматривая пол, – ботулизм, Ершистый, дрянь вроде говенная. Будешь блевать и сморкаться кровью с собственной требухой, покроешься чирьями и помрешь от кровавого поноса и остановки сердца.
– Да ну тебя, – обиделся Ерш, – чего ты меня за идиота держишь?
– А чо ты так обрадовался этим банкам? У нас с тобой есть сухари с салом, какого рожна тебе еще надо? Говна на лопате изволите?
Ерш не ответил. Хаунд нагнулся и с удивлением посмотрел на находку.
Записная книжка. Старая, с обложкой под кожу, не особо толстая, но плотная. И почти не заплесневевшая, только чуть пыльная, пожалуй.
«Это моя собственность, дерьма кусок. Попалась – найди меня и отдай. Морхольд».
Хаунд кхекнул. Неизвестный хрен с горы, да еще с таким понторезным погонялом, вызывал желание накидать ему по щам. Верни, ишь чего.
– Ты чего там? – поинтересовался Ерш, уже готовый жевать.
– Да… – Хаунд полистал страницы, заполненный крайне плохим, если не сказать хуже, подчерком. – Тут целый девичий дневник, как посмотрю. Излияния потертой души, вспоминающей былое и думы, само собой. Пойдет, удобно с собой носить.
– Ни хрена не понял.
– Говорю, Ерш, кто-то тут мысли свои записывал, изливал на бумагу накопившееся в прошлом. Недовольство, неустроенность, дедовское ворчание какое-то. И погонялу себя хрен явно выбрал из-за самовлюбленности.
– А какую? – Ерш пластал сало и вопрос, видно, задал из вежливости, успев потерять всякий интерес к находке.
– Морхольд, блядь. – Хаунд сел и достал одну из пяти оставшихся в портсигаре Морозова самокруток. – Он бы еще этим… Гавейном бы назвался.
– Морхольд?!
Пес повернулся к новому напарнику, порой удивлявшему. Сейчас, натюрлих, по голосу было слышно, что неведомый выпендрежник Ершу знаком.
– Знаешь?
Ерш кивнул.
– Я с ним работал даже. Два раза, да. Года три назад где-то. У нас там, гоняли в Димитровград. С ним, слышь, еще чечен был.
– Кто?
– Ну, чеченец, Басмач. Они там на ноги подняли братву местную нехило, а в первый раз он вообще шороху у сектантов навел. – Ерш хекнул, расплывшись в улыбке. – Упырю одному, слышишь, в сраку воткнул биту, бейсбольную. Во как!
– Эвон чего, – Хаунд посмотрел на блокнот чуть иначе, – дивные дела Господни, не иначе, промысел Божий привел нас сюда. А там не он валяется, весь съеденный грибами?
Ерш взял лампу, сходил и посмотрел. Издалека.
– Не. Точно не он. Я б узнал.
– Да? Ну ладно.
– Что написано то? Он вроде в основном стебаться любил, а не ворчать. Все подкалывал нас с Басмачом всю дорогу туда и обратно. Ну, вернее, обратно-то нам пиздеть и не довелось, слышь. Мы оттуда ноги едва унесли.
Хаунд задымил, подсветил себе страничку.
– Да он же этот был, как его… офисный…
– Планктон?
– Ты откуда, юноша, знаешь такие мудреные слова, позволь поинтересоваться?
Ерш усмехнулся и кивнул на записную книжку.
– Ясно. – Хаунд пробежался еще. – Я-то имел в виду боевых офисных бурундуков. Мне про них Лукьян рассказывал, хозяин одного кабака. Говорил, мол, до Войны на них он больше всего бабла делал, когда те приходили телок гулять, друг перед другом членами мерялись и шлялись на бизнес-ланчи.
– Чей-то это, бизнес-ланч? – Ерш раскладывал стеганый матрасик, прошаренный в Кротовке.
– Ты чего спать заваливаешься, водоплавающее? Тебе первому сторожить, потом меня разбудишь и уйдем, как туман начнет уходить.
– Думаешь, уйдет?
В голосе Ерша слышалась горечь. Йа, Хаунд сам не горел воевать с Котом при имеющемся раскладе. Но, мало ли, вдруг их там проредила местная фауна?
– Щас я тебе сказку на ночь прочитаю. – Он открыл страницу, хмыкнул и… – А, точно. Бизнес-ланч. Это такой хитрый обед, Ерш. Когда состоит типа из трех блюд, салатец, суп там, второе и компот. И вроде как в хорошей жральне да вроде не особо дорого.
– А в чем тогда хитрость?
Хаунд осклабился.
– В человеческих понтах и дурости. Салат еще
