После завтрака большая часть заключённых отправились на работы, а меня до обеда запрягли подметать территорию. Я успел узнать, что десятка два арестантов трудятся на ремонте дороги в сторону Сан-Рафаела и дальше, до Олд-Тауна. На такой вид работ они соглашаются с удовольствием, это хоть какая-то возможность побывать за пределами осточертевшей тюрьмы. Причём обед им доставляют прямо туда, а обратно они возвращаются только к вечеру. Может, и я как-нибудь от скуки наймусь махать кайлом?
При тюрьме же имелись механическая мастерская и деревообрабатывающий цех, где, естественно, также трудились зэки, это помимо столовой и прачечной. Меня же, как я уже упомянул, отправили мести территорию, определив фронт работ, как говорил герой Леонова в «Джентльменах удачи», «от сих и до сих». Время дали до обеда. Я же осмотрел территорию и прикинул, что тут за час можно управиться. Лениво шаркая видавшей виды метлой, я поглядывал по сторонам, памятуя об утренней угрозе со стороны мексиканца. Если что, отобьюсь черенком, я уже проверил, что он довольно легко выдёргивается из схваченных бечёвкой прутьев. Как-никак с мастером Лю мы отрабатывали и такую технику, причём я и сам кое-что ему продемонстрировал, так как у меня имелись наработки ещё с армейских времён в прежней жизни. Мастерство, как известно, не пропьёшь.
Но инцидента не случилось. Я, не особо напрягаясь, как и предполагал, управился меньше чем за час. После чего, сдав инструмент зэку-хозяйственнику, с чистой совестью отправился к свободному тренажёру. Их тут было всего два – штанга и боксёрский мешок из потёртой, набитой конским волосом кожи. Раздевшись до пояса, я лёг на лавку и принялся качать вес. Навскидку в штанге с приваренными наглухо «блинами» было килограммов двадцать пять, ну, максимум тридцать, поэтому я рассчитывал сделать десять подходов по двадцать жимов.
– А я тут кое-что выяснил. – Ишь ты, как незаметно подкрался Моррис.
Что-то я расслабился, в другой раз, чего доброго, какой-нибудь охальник с заточкой подкрадётся, а я лежу тут, потею.
– Насчёт чего?
– Насчёт мексиканца. Тебе знакома фамилия Сальвадо? – понизив голос, поинтересовался он.
– Хм… Ну, предположим, – напрягся я, принимая сидячее положение.
– Ты ему сильно насолил?
– Так, Джеймс, не тяни кота за яйца, мои с Сальвадо дела не для посторонних. Извини, не хотел обидеть.
– Ничего, я не обиделся… Так вот, у этого Сальвадо, известного как главарь наркомафии, который отбывает срок в Синг-Синге, здесь сидят подельники, и они вроде узнали, что их босс оказался в тюрьме не без твоего участия. Понимаешь, к чему я веду?
– Куда уж понятнее… Откуда ты это узнал?
– Просто оказался в нужном месте в нужное время, если это объяснение тебя устроит.
– Что ж, спасибо за предупреждение, Джеймс, буду держать ухо востро. Кстати, как попасть в библиотеку?
Книгохранилище находилось на втором этаже корпуса «B». Посещение свободное, но я оказался единственным посетителем.
– О, а вы, похоже, из новеньких. – Скрипучий голос принадлежал пожилому зэку с испещрённым морщинами лицом.
Сидевшая на переносице мясистого носа дужка очков с большими линзами была когда-то, вероятно, сломана, а позже скреплена обычным медицинским пластырем, уже потерявшим свою былую белизну. Одет он был в стандартную серую робу, но при этом на руках зачем-то имелись нарукавники.
– Джонни Горовиц к вашим услугам, – представился библиотекарь, привстав за своей конторкой и изображая чуть заметный поклон.
– Фил Бёрд, – невольно улыбнулся я. – Действительно, в Сан-Квентин я попал только вчера и уже понял, как скучно здесь без телевидения, радио и книг. С первыми двумя пунктами ничего не поделаешь, а вот книги, я смотрю, в наличии имеются. Предложите что-нибудь почитать?
– С удовольствием! Но сначала я должен выяснить ваши предпочтения. Шекспир, Дюма, Диккенс, Толстой, Драйзер, Ирвинг, Твен, Лондон?…
– М-м-м… Ну, для начала можно что-нибудь из Дюма и… А Гюго у вас есть?
– О, один из моих любимейших авторов! «Отверженные», «Собор Парижской Богоматери», «Человек, который смеётся»? Или «Последний день приговорённого к смерти»? Знаете, в наших местах очень актуально…
– Нет, спасибо, в смертники меня пока рано записывать. Давайте «Человек, который смеётся». Я слышал, на руки вы выдаёте не больше двух книг? Тогда из Дюма, если уж в тему, как вы говорите, дайте «Граф Монте-Кристо».
Спустя минуту я держал две увесистые книги французских авторов. Гюго в ещё вполне приличном состоянии, а вот Дюма изрядно потрёпан, но, к счастью, все страницы на месте. На меня завели карточку, а вернуть книги я должен был через неделю. Но прежде чем откланяться, я поинтресовался:
– Нескромный вопрос, мистер Горовиц… Вас-то за какие грехи сюда определили?
Тот грустно улыбнулся и принялся протирать носовым платком линзы очков. Ответил, только водрузив их обратно на нос.
– Я, собственно, и не скрываю свою историю. Но она займёт не одну минуту… Согласны подождать?
– Да я не тороплюсь…
– Тогда подождите немного, я вскипячу чай.
Он достал откуда-то из-под стола два стакана, налил в них из большой банки воды и в один сунул… пару бритвенных лезвий на спичках с двумя прикрученными к ним проводками, а вилку электрошнура воткнул в розетку. Спустя минуту появились первые пузырьки, а ещё через минуту вода в стакане закипела. Старик бросил туда чайную ложку заварки, кусок рафинада и велел мне помешивать, а сам принялся проделывать такую же процедуру со вторым стаканом. Вот те на, оказывается, этот трюк с самодельным кипятильником был известен не только советским зэкам.
За чаем библиотекарь поведал мне свою историю. В Штаты его семья эмигрировала с Западной Украины в начале века, когда Джонни было двенадцать лет, и звали его Шмуэль. Было у него три брата и сестра, он – младший в семье. Осели в Огайо, родители купили небольшую бакалейную лавку, дети им помогали, потом начали разбегаться. Джонни к окончанию школы мечтал поступить в университет, но дохода, который давала лавка родителей, едва хватало на жизнь семьи. А тут ещё нагрянула любовь. Еврейский мальчик по уши влюбился в дочку богатеньких родителей с их улицы. Та возьми и заяви ему: «Выйду за тебя, когда на твоём банковском счёте будут лежать хотя бы 100 тысяч долларов». Далеко не факт, что даже в этом случае она вышла бы за него, так как её родители на евреев поглядывали свысока и наверняка искали дочке женишка с хорошей родословной. Нужно было только дождаться, когда она закончит тот самый университет, в который мечтал поступить и Джонни. Но наш герой, потерявший от любви голову, решил во что бы то ни стало заработать эти несчастные 100 тысяч, причём легальным путём. За какую только работу он ни брался, однако всё приносило мизерный доход. В итоге с партией таких же мечтателей в 1931 году отправился на Аляску мыть золото. Старатель из Джонни получился аховый, и спустя
