Подельники Пабло, которые всё никак не могли выбрать нового предводителя, моё возвращение встретили свистом и угрозами. Впрочем, подходить ко мне опасались, в том числе и потому, что моей охраной с некоторых пор занимались не только надзиратели, бдительно следившие за передвижениями мексиканцев, но и люди Лански. Тот же Лука, несмотря на свои скромные габариты, показался мне довольно квалифицированным бойцом, да и умело припрятанная заточка всегда была при нём. Правда, постоянное присутствие поблизости Луки немного напрягало, но хотя бы в библиотеке я мог побыть один.
Между тем события набирали оборот, и новость об аресте Хименеса я узнал, как это ни странно, из пришедшего в библиотеку свежего номера «Лос-Анджелес Таймс». Подробности ареста не сообщались, но я без труда догадался, что, коль адвокат сидел в своей Тихуане безвылазно, то фэбээровцам пришлось самим наведаться к нему в гости и попросту выкрасть недорезанного ублюдка. Браво, мистер Толсон! Вот что значит настоящий, верный друг, как пелось в одной детской песенке. Никогда не думал, что буду так благодарен директору Бюро. Если выйду на свободу, с меня ящик самого дорогого виски.
Периодически Стетсон меня информировал, как проходит следствие. С большим воодушевлением я воспринял новость о том, что Хименес под угрозой смертной казни сдал имя конкретного исполнителя, который и нож из моего дома выкрал, и прирезал несчастного Брейквика. К сожалению, взять его представлялось задачей нелёгкой, так как этот тип скрывался в одной из стран Южной Америки.
В середине марта 1952 года, буквально за несколько дней до церемонии вручения «Оскаров», на которые, как обычно, претендовало несколько моих фильмов, за мной в библиотеку пришёл надзиратель и велел идти к директору. Тот принял меня с широкой и немного грустной улыбкой. Даже похлопал по плечу.
– Итак, мистер Бёрд, у меня такое чувство, что вы и впрямь надолго у нас не задержитесь. Ваше дело отправили на доследование.
– Спасибо за хорошие новости, мистер Диксон.
– А завтра… – Директор сделал торжественную паузу. – Вашими стараниями мы открываем комнату отдыха с телевизором, бильярдом и настольным теннисом. Несмотря на ужесточение режима после памятной вам истории мне удалось добиться разрешения на неё. Она будет открываться после ужина и закрываться перед отбоем.
– И это неплохая новость. Но на сколько же человек она рассчитана? – начал прикидывать я в уме.
– Нет-нет, всех скопом туда никто не пустит. Право посетить комнату будут иметь лишь те, кто соблюдает внутренний распорядок тюрьмы и сотрудничает с администрацией. А таких, к сожалению, не так и много. Но я рад, что вы входите в их число. И знаете что, давайте прямо сейчас туда спустимся, и вы сами оцените.
Я по достоинству оценил комнату отдыха. Новенький бильярдный стол, телевизор на прикреплённом к стене кронштейне, перед ним в три ряда стулья с мягкими сидушками, в углу – пара кресел и круглый столик с журналами на военные, исторические и темы, посвящённые спорту и здоровью. Скромно, но со вкусом.
Вечером 20 марта вместе с другими зэками я смотрел прямую трансляцию из голливудского RKO Pantages Theatre с 24-й церемонии награждения премией «Оскар». Мои фильмы в общей сложности отхватили девять «Оскаров». Так что другим претендентам на статуэтки, в том числе картинам «Американец в Париже», «Место под солнцем» и «Трамвай „Желание“» с ещё молодым Брандо пришлось потесниться. Свои награды они получили, но явно в меньшем количестве, чем могли бы, не составь им конкуренцию картины студии Barbara Films. Правда, при отбое пришлось возвращаться в блок, и подробную информацию о разошедшихся «Оскарах» я узнал позже из газет.
А неделю спустя меня повезли на новые слушания моего дела.
– Жаль с вами расставаться, мистер Бёрд, но подозреваю, что больше в эту тюрьму вы не вернётесь, – напутствовал меня Диксон. – Впрочем, я буду только искренне рад, если вы обретёте свободу. И не менее рад, если негодяй, организовавший вам поездку в Сан-Квентин, займёт ваше место.
О да, а как я был бы рад предоставить свою шконку этому ублюдку Хименесу! Уверен, Лука устроил бы ему «сладкую» жизнь. Но даже просто выйти на свободу – и то великое дело. Однако лучше не загадывать, сколько раз уже жизнь давала мне оплеуху, так что, надеясь на лучшее, не стоит забывать и о негативном варианте развития событий.
– Надеюсь, финансирование тюрьмы на этом не прекратится? – с лёгкой тревогой поинтересовался директор.
– Я – хозяин своему слову, мистер Диксон, так что в этом плане можете не волноваться.
– Что ж, я знал, что вы нас не подведёте… – И уже в дверях я услышал: – И спасибо вам за Элизабет.
На что я ответил:
– Она у вас молодец.
На всякий случай попрощался с Моррисом, в глазах которого увидел некоторую грусть, а Луке оставил Бу-бу, велев за ней присматривать. И мне показалось, будто между крысой и моим сокамерником установилось что-то вроде симпатии.
С бешено бьющимся сердцем, одетый уже в гражданское, я входил в знакомый мне по осенним событиям зал заседаний. Судья тот же, а вот суда присяжных не видно. Ну и слава богу, баба с возу – кобыле легче. Это я в том числе и о миссис Трувор, у которой после ряда публикаций в моих СМИ личная жизнь, как доложил недавно Стетсон, окончательно разладилась.
В зале суда я вижу и ободряюще улыбающегося Саймона, и нервно покусывающую губы Варю, и моего адвоката, который исподтишка показывает мне большой палец, мол, всё на мази. У сверлящего меня ненавидящим взглядом Хименеса, чьё горло скрыто высоким воротником сорочки, тоже свой адвокат, правда, настроен он, судя по его виду, не очень решительно. Похоже, понимает, что единственное, на что можно в такой ситуации рассчитывать, – это максимальное смягчение приговора. Рядом с Хименесом сидят грустный Кантор и какой-то зашуганный Сальвадо. Надеюсь, каждый сегодня получит по заслугам.
Заседание длилось больше двух часов без перерыва. В итоге Хименес схлопотал пятнадцать лет, Сальвадо накинули ещё семь, а Кантор как соучастник загремел на три года. Исполнителю заочно присудили пожизненное, но чувствую, наказание его так и не настигнет.
Когда эту троицу увели, на их место усадили меня. О’Салливан улыбнулся краешком губ, поправил парик и изрёк:
– Что же касается вас, мистер Бёрд, то с этой минуты вы свободны. Если у вас имеются претензии, вы можете подать иск правительству Соединённых Штатов.
Да какой к хренам собачьим иск?! Да я в ноги готов тебе кланяться, рыжий ты мой! Это, конечно, подумалось в порыве первых эмоций, когда ко мне кинулись Варя, Стетсон и Спенсер. Объятия, поздравления, а на крыльце – кучка репортёров и пара кинокамер. Приходится давать интервью, а
