В принципе могло быть гораздо хуже.
Адриан страшился этого мгновения с того времени, как принял решение вернуться в родной город. Вернуться в Париж – будто прыгнуть в пустоту с закрытыми глазами. Будто погрузиться в глубокую черную воду, не зная выплывешь или окончательно потонешь. Он боялся взорваться яростью, болью, снова погрузиться на дно океана отчаяния, который заставил его сбежать на противоположный берег Атлантического океана.
Он опасался сильных чувств.
Вместо этого он испытывает лишь меланхолию – слащавую, всепроникающую, которая оборачивается вокруг него, точно завитки тумана, и мягко отрезает от остального мира.
Где-то в номере звонит телефон.
Возможно, Нино или Хлоя, или оба сразу.
Двое его друзей не перестают навещать Адриана с тех пор, как он ступил на землю Франции. Примерно раз в час они звонят ему, отправляют сообщение, пытаются узнать, всё ли у него в порядке. В другую эпоху Адриан, возможно, был бы позабавлен таким избытком внимания, но сейчас вынужден признать, что за последние годы дал друзьям немало поводов для беспокойства.
Адриан испускает еще один вздох, его взгляд гаснет по мере того, как возвращаются воспоминания о том мгновении, когда рухнула его жизнь. Тот роковой день выгравирован в его памяти раскаленным клеймом.
Он помнит всё.
Малейшие секунды, ничтожнейшие детали.
Абсолютно всё.
Словно в кошмарном сне он снова видит, как Бражник тяжело падает на землю после того, как герои нанесли ему последний удар. Он отчетливо помнит облегчение, радость и гордость, немедленно охватившее его при мысли, что они с Ледибаг, наконец, сумели завершить свою миссию.
И этот момент. Момент, когда всё изменилось.
Он видит сцену так же хорошо, как если бы события снова разворачивались перед его глазами.
Ледибаг приближается к Бражнику. Протягивает к нему дрожащую руку и срывает его камень чудес. А потом костюм врага Парижа исчезает в облаке пурпурных искр, открывая до ужаса знакомые черты Габриэля Агреста.
Его собственного отца.
Когда Адриан узнал личность Бражника, он испытал потрясение небывалой силы. Разрушительное.
С пугающей точностью он помнит ужас и непонимание, тут же завладевшие им. Впечатление, будто его сердце разрывается, то кошмарное ощущение, будто он задыхается, будто он бросился в океан ледяной воды. И как в том случае, если бы он тонул, его первой инстинктивной реакцией было бороться. Чтобы выплыть. Чтобы выжить.
Оставаться здесь, созерцая бесчувственное лицо отца, было всё равно что продолжать медленно погружаться на дно кошмара, в который он рухнул с невыразимой внезапностью.
И Адриан сбежал.
Вначале с места сражения.
Потом из Парижа и из Франции.
Решение было принято за два дня.
После последнего сражения Адриан провел бесконечные часы, запершись в одиночестве в своей комнате, наблюдая, как его жизнь непоправимо разлетается на кусочки.
Бражник. Его отец был Бражником.
Хотя он видел это собственными глазами, Адриану понадобилось время, чтобы признать реальность. Принять тот факт, что его заклятый враг был человеком, которого он до сих пор безгранично любил, что он отправил в тюрьму собственного отца.
Попутно пожертвовав семейным счастьем, к которому он так стремился.
После стольких лет защиты жителей Парижа вознаграждение герою было невероятно жестоким. Когда прошел первоначальный шок, Адриан взбунтовался против такой несправедливости. Он кричал от ярости, выплакал все слезы, опустошил кабинет отца в поисках хоть каких-то крох объяснения.
Потом, пьяный от усталости и горя, он снова рухнул в постель. Он часами лежал в отныне опустевшем особняке, пережевывая всё более мрачные мысли и слушая пронзительные трели беспрестанно звонившего телефона. Парализованный отчаянием, он старательно игнорировал просьбы журналистов, встревоженные звонки друзей, напрасные попытки утешения Плагга. Его мир разрушался у него на глазах, и никто не мог ничего тут сделать.
И скоро Адриан понял, что не сможет продержаться долго.
Надо было уехать. Уехать, как можно дальше. Удалиться от Парижа, от отца, от удушающего ада, которым становилась его повседневность.
Это стало вопросом выживания.
С разбитым сердцем Адриан вернул камень чудес Мастеру Фу и улетел за Атлантический океан. Там он сможет начать заново, забыть свое прошлое, свои надежды, своего отца.
Он сможет, наконец, свободно дышать.
Но возвращение к реальности в Соединенных Штатах было тяжелым. Напрасно Адриан сбежал за тысячи километров, мысли не оставляли его ни на секунду. Они без конца терзали его, населяя ночи кошмарами, топя дни в бурях мрачных эмоций. И сегодня Адриан болезненно помнит то ужасное ощущение, будто он пленник разбушевавшегося моря, будто он неумолимо погружается в него. Впечатление, что он не может дышать. Что он задыхается.
Что он тонет в собственном отчаянии – снова и снова.
Его отец – Бражник, и это открытие вырезало в его сердце зияющую дыру.
Проходили дни, а Адриан не переставал тонуть, всё глубже и глубже.
Тысячу раз он заново переживал мгновение, когда узнал правду об отце. И столько же раз это воспоминание лишь обостряло чувство предательства и покинутости, которые изнуряли его изо дня в день.
Реальность была слишком жестокой.
И однажды Адриан отрезал себя от мира. Перестал отвечать друзьям, знакомым, кому бы то ни было.
Изнуренный борьбой с мыслями, которые тянули его ко дну, он в итоге сорвался. Целыми днями он оставался взаперти в гостиничном номере, порой не утруждаясь открыть ставни, чтобы впустить солнечный свет.
В конце концов, к чему беспокоиться о внешнем мире, когда его вселенная рушится вокруг него?
Адриан размышлял об отце – снова и снова. О том, как этот человек, чьей любви он всегда искал, бесчисленное количество раз пытался его уничтожить. С болезненным упорством он вспоминал каждое сражение, каждое слово ненависти, произнесенное Бражником. И каждый случай, когда он едва не потерял жизнь на поле битвы.
Эти опасные погружения в воспоминания оставляли Адриана с чувством тошноты, оглушенным горем. Мысли об отце причиняли боль – такую боль, что ему казалось, будто ему вскрывают грудную клетку, чтобы вырвать сердце. Но каждый раз, когда он пытался зацепиться за что-то другое, отвлечься, мозг неумолимо возвращал его к жестокой реальности.
Он сын Бражника, и он десятки раз едва не умер от руки собственного отца.
Боль была такой, что Адриан думал, что сойдет от нее с ума. Иногда, просыпаясь утром, он на несколько блаженных секунд забывал, что он больше не в Париже и что потерял свою единственную семью. А потом воспоминания неумолимо затопляли его, раздавливая новыми волнами отчаяния.
Хотя Габриэль Агрест являлся источником бури, сотрясавшей Адриана, его мыслями завладел не только он. Нередко сознание Адриана пыталось обратиться к Ледибаг. К его необыкновенной напарнице и любви всей его жизни.
И почти каждый раз с почти отчаянным упорством Адриан пытался отклонить свои мысли от нее. Слишком рано. Слишком трудно. Вспоминать напарницу было по меньшей мере столь же душераздирающе, как думать об отце, хотя и по совершенно разным
