– Ты охерел, что ли?! – зарычал старлей. Кат все-таки пробил его блок и попал костяшками пальцев в нервный узел на плече. Правая рука у противника повисла тряпкой. – Кто ты есть?
– Капитан когда-то окрестил меня Катастрофой, – проговорил сталкер. – Вот я и… оправдываю имя.
– Блядь, Волков! – заорал Зинченко, протерев ошпаренную морду. – Я тебя пристрелю сейчас!
– Вряд ли… – продолжая держать старлея на расстоянии, сказал Кат. – Нечем, да и Фомину не понравится. Как рыло, не щиплет?
Зинченко заорал что-то матерное и длинное, но всем было не до него. Кат в развороте ударил ногой в ухо старлею. Тот устоял, но поплыл. Взгляд расфокусировался, это знающему человеку очень заметно. Не ожидал, видимо, восточных хитростей. Следующий удар, без изысков, кулаком в подбородок отправил его в затяжной нокдаун, из тех, что на ринге кончаются реанимацией для бойца.
Впрочем, ни рингов, ни тем более реанимации в этом мире давно уже не было. А вот удачные удары остались, в его, Ката, исполнении.
Капитан наконец заткнулся. Сталкер видел, что он бежит из столовой, естественно, бросив и лежащего старлея, и лейтенанта, судорожно протирающего глаза от ручьем льющейся из рассеченного до кости лба крови. Хорошо досталось, шрам на всю жизнь может остаться. Впрочем, жалеть паренька было некогда. Кулаки чесались вбить Зинченко в морду все, что Кату досталось за три года. Убьет – не жалко. Как раньше говорили, бабы еще нарожают.
Хотя теперь да, вряд ли.
Сталкер рванул за ним, но резко остановился. Взамен капитана и, видимо, по его приказу, в столовую влетели двое патрульных. Ребята молодые, азартные. Только не учли, что вражина подлый, супостат неожиданный почти у двери стоит. Кат прыгнул, одновременно ударив ногами обоих в грудь. Одного патрульного унесло в дверной проем, как бык лягнул. Второму повезло меньше, ударился спиной в стену и по ней же сполз. Оружие ни один из них, – а оба при пистолетах – вытащить не успел. Ясное дело, торопились же всех хватать и не пущать.
Кат перекатился со спины и упруго вскочил. Оружие ему ни к чему, только догнать бы капитана. А там покажем превосходство в живой силе и молодом организме над изношенной старой крысой.
– Стоять! – глухо сказал кто-то почти дошедшему до двери сталкеру.
Кат обернулся. Ну да, вот это он не учел. И не допрыгнуть ведь.
Сзади, широко расставив ноги и держа в руках автомат, стоял повар.
– Сдаюсь, сдаюсь… С работниками столовой не дерусь, клятву давал, – сказал Кат. – Гиппопотама. Как доктора.
Ярость, тщательно сжимавшаяся в пружину, пока он, допивая настойку, смотрел в спину ненавистного капитана, начала проходить. Он почувствовал жжение в сбитых о старлееву щетину костяшках, вернулся из боевого задора в обычное после такой дозы спиртного полупьяное расслабленное состояние. Улыбнулся повару и поднял руки.
– Как у вас в карцере дела, ничего нового? Одеяла не начали выдавать? – устало спросил сталкер. – А то в прошлый раз замерз слегка.
– Дебил ты, Саша. Не будет тебе карцера.
Приятный женский голос отвлек и Ката, и повара, настороженно державшего автомат, от поединка взглядов.
– Сразу расстрел, да, Суля? – спросил Кат, не оборачиваясь.
– Четвертование, – сухо сказала Консуэло. – В газовой камере.
Подошла сзади, встала между ними. Пальцем отодвинула в сторону ствол автомата:
– Геннадий, позвони в медблок, пусть ребятам помощь окажут. А этого упыря я забираю. Под свою ответственность.
– Но Зинченко…
– Я все доложу сама. Иди и звони.
Пока повар, убрав, правда, автомат, что-то бормотал в ответ, Кат рассматривал девушку сзади. Такая родная, такая привычная, несмотря на три года разлуки. Фигура стала только лучше. Волосы по-другому стрижет, вот ведь… Взгляд упал на плечо, где был капитанский погон. Ни хрена себе, карьера! Вот дает одноклассница.
– Скажите Фомину, этот… Он же на нас напал, – слабым голосом сказал лейтенант. Кровь немного спеклась, парень даже достал свой табельный «макаров», но для дуэли было поздновато. Не сезон.
– Ему все доложат, – ответила девушка и обернулась к Кату. – Пошли, идиотик… Если бы не твоя миссия, я бы мимо прошла. Хоть ты и прыгучий, заломали бы в конце концов.
– Консуэло… – задумчиво протянул сталкер.
– Чего еще?
– Я тебя люблю. Всегда любил, и ты знаешь – ничего не изменилось.
– А где вставание на колени? Серенада из глубин водохранилища? Предложение выйти за тебя, оладуха, замуж, в конце-то концов?
– А ты выйдешь? – с неожиданной, внезапной для самого себя надеждой уточнил Кат.
– Нет, дружок. Не выйду. Пошли со мной.
Выходя, победитель окинул взглядом картину битвы. Стар-лей встал на четвереньки и поматывал головой. Оклемается, вон рожу какую нажрал на вопросах внутренней безопасности. Рана на голове летехи вообще яйца выеденного не стоит, обработать, забинтовать и в строй. Лежащий у стены патрульный тоже подает признаки жизни, пусть и вялые. А самым колоритным персонажем был повар, как отвесивший нижнюю челюсть от беседы капитана Рамирес с этим незнакомцем, так и не вернувший ее на место.
Кат, уже уходя, подмигнул кухонному работнику. Жизнь – она сложнее, чем кажется.
Если бы он знал, насколько справедлива эта мысль…
9. Вынужденный контракт
В коридорах было свежо. Отделанные пластиком стены, конечно, не были в инее, но и теплыми их не назовешь. Про бетонный пол и речи нет. Хмель, так удачно подлечивший голову сталкеру, начал быстро выветриваться. Кату хотелось экстренно принять внутрь еще грамм двести и лечь спать, хотя и до ночи далеко. Суетный был день, с избытком впечатлений.
– Расскажи, как такую карьеру сделать? – спросил сталкер. – Отец помог?
Консуэло обожгла его взглядом, но промолчала. По пути от столовой, у входа в которую на полу приходил в себя второй патрульный, их хотели арестовать раза три. Зинченко явно поднял на ноги всех подчиненных, при этом сам не показывался. Может, оно и к лучшему. Кат, конечно, растаял при виде любимой девушки, но мог снова сорваться в слабо
