– Хорошо. Кто-то напал на наш корабль, пока я сидел в трюме. Кто-то ранил моего капитана, после чего тот пошел и продырявил собственное судно!
– Объясни про горы. Ибо мой капитан желает знать.
– Вам надлежит остановиться у берегов третьей горы.
– У берегов? Значит, горы спускаются в Бездну?
– Куда-куда?
– В ваш мир. В воздух, который внизу.
– Наверху, – поправил меня человек.
– А это уже как посмотреть.
– Бездна… вы называете так наш мир?
– Да. Разве людям это неведомо?
– Видишь ли… – Он окинул взглядом океан за бортом нашего судна: его синие просторы, холодные черные вершины, тут и там озаряемые светом далеких городов – звезд на нашем небосклоне. – Так мы называем ваш мир.
– Неужели? – поразилась я. – Но ведь океан полон жизни!
– Вирсавия! – крикнула капитан. – Мне нужны ответы!
Я поплыла к ней, чтобы сообщить новые сведения, а человек бросил мне вдогонку какое-то непонятное слово.
– Что?
Я обернулась.
– Деметрий. Так меня зовут.
Секунду я смотрела на него – на своего врага, добычу, угрозу нашему существованию и столь неотъемлемую его часть… Вся наша культура строилась и формировалась вокруг этой угрозы (равно как их культура строилась на страхе перед нами). Я бы могла прикончить это создание без всяких раздумий – в лучшем случае меня посетила бы мысль об отмщении, о равновесии двух противоборствующих сил. Ничтожный, насмерть перепуганный человечишка, узник – сперва на корабле людей, теперь на нашем. Даже не матрос.
Он говорил, что никогда не хотел охотиться.
К собственному глубочайшему удивлению, я ему ответила:
– Вирсавия.
13
А теперь объясню, почему я не верила в существование Тоби Вика и считала его лишь мифом. Расскажу только один раз – на большее меня не хватит.
На второй год обучения, прежде чем впервые выйти на охоту, ученики строят корабль, ибо в любой момент их может призвать на помощь тонущее судно. Рядом с моим родным городом нет судостроительных верфей – участков открытой воды неподалеку от людских корабельных кладбищ, где мы собираем строительные материалы, – и добираться туда надо было своим ходом, причем в составе большого стада. Люди патрулировали границы Бездны со своей стороны, а мы – со своей, но это не гарантировало безопасность ни им, ни нам.
Мама захотела меня навестить. Я знала, что она волнуется, это было ясно из ее посланий. Всякий раз, подмечая в них признаки тщательно скрываемой тревоги, я начинала скучать по маме с новой силой.
Я (как и все остальные ученики) построила небольшой плавучий склад – размерами даже меньше меня самой. Все доски и материалы для строительства я нашла на корабельном кладбище, плавая среди мачт великих людских кораблей, что так часто терпели крушение в здешних водах. Человечье неумение совладать с непогодой – еще не самая слабая их сторона.
Я гордилась своим корабликом и хотела показать его маме. Как знать, вдруг это помогло бы ей хоть немного совладать с тревогой за будущее, которое я себе строила.
Она вышла в море с проходившим мимо стадом, и я стала ее ждать. Я ждала, ждала… Наконец из открытого океана ко мне примчался корабельный мастер – мой учитель.
– Кровь в воде! – сообщил он.
Других слов не понадобилось: изо всех сил работая хвостом, я рванула туда, откуда он приплыл.
– Поздно! – крикнул он мне вдогонку. Но все же поплыл следом, за что я буду благодарна ему до конца дней.
На поле боя мы прибыли первыми.
Стадо, с которым путешествовала моя мать, было почти истреблено: люди уже начали свою беспорядочную и жестокую жатву. Мама каким-то чудом уцелела и попыталась сбежать. Я увидела ее в вернувшихся сигналах эхолокации. За ней плыли человечьи вельботы. Люди преследовали ее упорно и как-то чересчур яростно, даже для людей.
Моя мать – порой безумно рассеянная и мечтательная (по этой причине я даже винила ее в исчезновении отца, который однажды уплыл работать на далекую ферму и не вернулся) – умела при желании развивать поразительную скорость. Она была настоящей спортсменкой. Я не сомневалась, что она уйдет от погони.
– Мама! – закричала я и, рискуя собственной жизнью, бросилась ей навстречу. Сигналы стали отчетливей, и я разглядела торчащие из маминого тела гарпуны, к концам которых были привязаны пустые бочки. Они мешали ей скрыться в глубинах океана, но все же мама почти ушла от преследования.
– Вирсавия! – донесся до меня ее вопль. – Прочь!
Лишь много позже, увидев ее собственными глазами, я поняла, почему она гнала меня. С другой стороны (я не удосужилась отправить в том направлении ни единого щелчка) стремительно заходил второй корабль – полноценный китобоец, а не какой-то вельбот.
– Назад! – успела прокричать моя мама, прежде чем ее настигли люди.
Лишь внушительные размеры корабельного мастера не дали мне броситься навстречу матери и встретить ту же судьбу. Ее убивали на моих глазах – бездумно, жестоко, продлевая страдания. А труп потом просто скормили акулам.
Я понимаю, что не одну меня постигла такая утрата. Разумеется, действия людей коснулись всех нас, кого-то прямо, кого-то нет. Я взяла свое разбитое сердце (его болезненное биение я чувствую по сей день) и спрятала его на глубине. Оно таится в недрах моей души, словно жерло подводного вулкана: со стороны его не видно, однако океан вокруг кипит.
Они поплатятся. Я буду убивать снова и снова, и мести моей не будет конца.
Сейчас я вам объясню, почему говорю «они».
Вы спросите, уж не легендарный ли белый корабль Тоби Вика преследовал мою мать? Не Вик ли был капитаном того судна? Борта и впрямь казались белыми, но возможно, они просто поросли светлыми моллюсками.
Нет. Маму убивали на моих глазах, и никаких дьяволов среди убийц я не увидела. Только людей.
Людей. Не мифических персонажей. Даже корабельный мастер начал нести чепуху про Тоби Вика: мол, лишь он мог расправиться со столь громадным стадом. Лишь дьявол способен уничтожить такое множество разъяренных китов.
Но я видела все своими глазами.
Вот какая истина лежит в основе легенды: Тоби Вик – это люди.
Ибо на что нам дьявол, когда есть человек?
14
Мы устремились на восток-юго-восток. Плавание было изнурительным: капитан тянула за собой корабль, мы плыли следом. Наша задача заключалась в том, чтобы удерживать судно в спутной струе, а матросы ловили течения и разворачивали паруса.
Работа была не самая увлекательная.
– Разве люди не врут? – спросила Виллем, бросив взгляд на все еще привязанного к мачте человека – Деметрия (правда, я пока даже мысленно не называла его по имени).
– Врут, причем постоянно, – ответила Трежер. – Вся их культура основана на лжи. Людям нельзя доверять.
– Тогда почему же капитан решила поступить так, как сказал человек? – спросила я.
Мною двигало только одно: желание сбить спесь с Трежер.
– Да она хитрит. Капитан прекрасно знает, что это западня. И готовится.
– Как? – простодушно спросила Виллем.
Ее простодушие, вероятно, было напускным… Все-таки место второй ученицы на «Александре» глупостью не заработаешь.
– Это известно лишь капитану, – отрезала Трежер. И если вам кажется, что я выставляю ее мерзкой полоумной подхалимкой, то это потому, что она была мерзкой полоумной подхалимкой. – Знай свое место, вторая ученица!
Виллем покосилась на меня и подмигнула.
– Только представьте! – воскликнула Трежер, и глаза ее заблестели в предвкушении славы. – Именно мы положим конец злодеяниям Тоби Вика! О нашем капитане будут слагать легенды! О нас будут слагать легенды!
– А может, диск все же имеет символическое значение, – мечтательно сказала Виллем, – и треугольники – вовсе не горы, а три ученицы? Диск сделан из ценного металла, который люди используют для торговли. Быть может, отметины на нем означают, что капитан поплатится за самонадеянность тремя своими ученицами.
– Ты ошибаешься, – ответила
