Странно или нет, но сегодня он не получал никаких известий о Максиме, только память по-прежнему бередила душу.
Дежа-вю…
На территории школы все было без изменений, исключая полное затишье строительных работ. Леса давно опустели, рабочие в открытую разложили на деревянном поддоне бутылки с водкой, закуску.
"Завтра будут болеть", — рассеянно посочувствовал Курлычкин.
Он уже отошел от окна, как вдруг вспомнил, что предшествовало необычному развлечению рабочих, присоединившихся к ватаге ребятишек: на территории школы он видел женщину, она о чем-то беседовала с одним из рабочих. Может, именно эта женщина тревожит его мысли?
Он смотрел на нее рассеянно, но все равно мог припомнить ее облик: среднего возраста, небольшого роста, чуть склонная к полноте, глаза скрывали солнцезащитные очки, одевается, скорее всего, в дорогих магазинах, во всяком случае платье сидело на ней хорошо.
И что?..
Нет, не она причина его беспокойства, а пьяный толстяк, скачущий, как мальчишка, и толпа таких же тепленьких товарищей, скандирующих толстяку: "Давай, Илья! Молодец!"
Волосы на голове Курлычкина пришли в движение, на миг ему показалось, что он стремительно седеет. Он вспомнил, где видел сцену, которую с поразительной точностью повторили рабочие и дети. А женщина…
Неужели?!
Курлычкину стало страшно, словно его посетила почтенная дама, про которую он давно забыл.
Он сделал шаг вперед, проверяя, не качнется ли под ним пол…
Не качнулся.
И он вспомнил еще одну деталь: тертая морковь. Морковь. Тертая, которую так любил сын судьи и моментально откликался на просьбу матери, чтобы помочь ей. И покачивание видеокамеры: лицо Максима — плечо — наручники.
Вот теперь все стало на свои места, все же он получил третье послание, которое больше походило на откровенный вызов.
Курлычкин никого не боялся в этой жизни, но вот судья заставила его сжаться, почувствовать каждый волос на голове, ввела его в такое состояние, что он безумными глазами все же посмотрел на кресло, словно под ним могла находиться спасительная нора.
Вскоре он немного овладел собой, но его подрагивающие руки увидел старый друг Костя Сипягин.
Со временем Курлычкин во всем разберется, повторно накажет судью, но шок, который он пережил, надолго останется в нем.
Он понял, что, как десяток лет назад, сегодня не сомкнет глаз; а если закроет их, перед ним встанет уродливое лицо "дауна" и будет глумливо кривляться, далеко высовывая неповоротливый, весь в складках язык. А если он заснет, его вместе с одеялом сдернет судья и станет убивать ногами. Сейчас он понял: если у белой горячки есть лицо, то для него оно — ненавистный лик Ширяевой.
Курлычкин сжал пальцы в кулаки: нет, не она, а он будет топтать ее ногами — лично, не передоверяя такое ответственное дело никому.
46
— Пошли со мной! — рявкнул Курлычкин.
Сипягин от неожиданности вздрогнул. Глядя в лихорадочные глаза босса, в первую очередь предположил, что того вот-вот хватит удар. Не вовремя Сипягин собрался поговорить о корейцах и моркови, что косоглазые тут не при делах. Но Курлычкин уже вышел из кабинета, и Костя поспешил за ним.
Неожиданно на лестничном пролете Курлычкин развернулся и часто задышал в лицо приятеля.
— Говорить буду только я, понял?!
— Как скажешь! — в полном недоумении воскликнул Сипягин, вдыхая водочный перегар, исходивший от босса.
— Ни одного вопроса! Стой рядом и слушай.
В какой-то степени Сипягина забавляло непонятное поведение Курлычкина, и он хотел было спросить: "Это приказ?" — но слава богу отказался. Однако едва сдержал смех, когда произнес:
— Я понял, Стас! Говорить будешь только ты.
Курлычкин недобро сощурился на приятеля, который откровенно валял Ваньку: вытаращил глаза, не дослушав, соглашается, ведет себя как с сумасшедшим. Начнешь сейчас объяснять ему что к чему, тот все равно сразу не врубится и продолжит рапортовать.
Курлычкин продолжал испытывать Сипягина суровым взглядом; как ни странно, он начал успокаиваться, хотя Сипягин не переменил выражения лица.
Мимо них проходили служащие салона, одни здоровались, другие, видя необычную ситуацию, молча проходили мимо.
— Идем, — наконец кивнул Курлычкин.
Миновав стоянку новеньких автомобилей, они вышли к шоссе. Курлычкин пропустил машину и перебежал дорогу. Не снижая темпа, перемахнул через невысокое ограждение школы; более грузный Сипягин был вынужден опереться о забор рукой.
Курлычкин остановился в пяти шагах от притихшей компании штукатуров: вот уже второй раз за день их навещает хорошо одетый человек. Невольно все посмотрели на Виталика. Тот покачал головой: "Я уже прыгал". Но импозантный незнакомец указал именно на него.
— Иди сюда, студень!
Мастер по переговорам такого рода — бригадир вытер руки, встал и степенно направился к Курлычкину.
— Сергеев Николай, — представился он, прикидывая, протянуть ли руку для приветствия. И веско прибавил к фамилии должность: — Бригадир.
Курлычкин несколько секунд разглядывал бригадира.
— Это ты разговаривал с женщиной примерно час назад?
— Да.
— Та-ак… Сколько она вам заплатила? — Он указал на ящик с водкой и палки копченой колбасы.
Сергеев подумал, что, пожалуй, он ошибся: этот мужик не нуждается в развлечениях. Бригада уже прилично приняла на грудь, хмельные мозги бригадира работали как часы. Вспоминая цивильный прикид женщины и сопоставляя его с элегантно сидящей на мужчине темно-серой парой, Сергеев пришел к выводу, что возбужденный незнакомец — муж той женщины. Дальше просто — потребует деньги назад.
Но вот тут он не угадал. Во-первых, большая часть денег уже потрачена. Во-вторых, если он заартачится, со строительных лесов можно оперативно отодрать десяток приличных "кольев" — ровно столько, сколько мужиков в бригаде. Забудет не то что фамилию бригадира, но и имя своей ненормальной жены.
— Так сколько она вам заплатила?
— Бесполезно, мужик, — отрезал бригадир, — денежек уже нету.
Сначала один рабочий, затем вся бригада встала на ноги.
Сплоченность пролетариев на Курлычкина не произвела никакого впечатления, однако он сбавил обороты, может быть, потому, что когда-то сам был трудящимся и вообще трудяг никогда не трогал.
— Слушай, Николай, мне до балды, потратили вы деньги или нет. По большому счету мне плевать, сколько она вам заплатила. Мне важен сам факт. Ну?..
— Да, заплатила.
Выразительно помогая себе глазами, Курлычкин сделал лицо, подобающее вопросу.
— Она,
