Вроде бы все сходится, четко просматривается не совсем честная игра судьи — не это ли тот самый козырь в ее рукаве? — однако тут важно учитывать главное, что Курлычкин незамедлительно сделал, найдя отгадку на этот вопрос: кажущиеся неравными шансы, уравнивал сам Курлычкин, главный в игре Ширяевой. Он — ее цель; пока судья успешно продвигалась и в скором будущем надеялась шагнуть сразу через два трупа. Или через один — Максима. Тут перевес был явно не в пользу исполнителей, за которых "просила" судья.
Она действительно все точно рассчитала; за недомолвками отчетливо проступала истина. Чтобы исключить малейший риск или хотя бы свести его до минимума — пусть даже вопреки принципам, чувствуя легкое умопомешательство, — следовало принять предложение Ширяевой. Наперекор всему — собственной строптивости, личной логике, которая утратила былую крепость, своим непоколебимым воззрениям…
К тому же Ширяева права: эти два ублюдка действительно могут принести много неприятностей, их действительно пора убирать — днем раньше, днем позже, какая разница. Нет этих отморозков, и в голову не придут соответствующие мысли.
А как же тот человек, которого Мигунов называет юристом? И до него дойдет очередь. Неважно кто он, на самом деле юрист или просто носит это прозвище.
Собственные размышления подействовали надлежащим образом — подтолкнули к активным действиям, облегчили задачу, слегка освободили душу. Но вот ненависть к Ширяевой осталась. Напрасно она подумывает о мщении, придется ей удовлетвориться напоследок только падалью. Кто знает, может быть, все сегодня и закончится. Курлычкин покривил бы душой, если бы отказался узнать, что предприняла Ширяева, чтобы, по ее выражению, исчезнуть прежде, чем ее положат в мусорный контейнер.
Интересно…
До сих пор, во всяком случае в этом разговоре, она руководствовалась логикой, умением убеждать, но и дальнейшие действия также должны быть логичны — только уже при полной демонстрации своих практических возможностей.
Весы: на одной чаше Максим, на другой два человека, которые час от часу становились опаснее. Максим перевесил их, но незаслуженно оказался внизу, подчиняясь простейшему механизму весов. Несправедливо. И в голове не должно быть места сомнениям.
51
Иван оставил калитку открытой и пошел по тропинке вдоль забора. Миновал баню, вплотную примыкающую к забору, закрыл створку колодца, поднял с земли банку и повесил ее на штакетник. Никакого порядка, проворчал он.
— Хозяева! — позвал он на случай, если они вдруг подъехали. — Есть кто?
Он отворил калитку, ведущую с огорода, аккуратно прикрыл ее за собой, закрыв на вертушку. Шурша гравием, устилающим дорожку, Иван подвинулся к двери и — застыл на месте.
Потому что снова уловил глухой голос, доносившийся словно из-под земли.
Ивану стало не по себе. Он оглянулся на сарай: теперь оттуда доносились странные звуки, будто по металлу бьют деревяшкой. И снова невнятный голос; теперь Иван различил отчетливое: "Эй! Сюда! Помогите!"
Вот черт… Что же тут творится?
Он вооружился увесистым дрыном, подпирающим дверь в сарай, и резко распахнул ее. Он не стал оглядывать сумрачное помещение, куда проникал солнечный свет лишь через редкие дыры крыши, — Иван уставился на березовую подпорку, фиксирующую крышку погреба; сверху было навалено барахло. Голос раздавался из погреба. "А ну как я открою, а там…"
Ивану вспомнился случай, который ему рассказали зятья. Один мужик пошел искать козу, которая часто уходила пощипать травку на деревенское кладбище. Стемнело. Коза провалилась в свежевырытую могилу. Чтобы вытащить ее, нужно было спуститься и толкать глупое животное снизу. Потом уж выбираться самому. Хозяин козы и спустился. А тут мимо, сокращая путь, шел пьяный односельчанин; остановился, прислушиваясь, и спросил: "Кто там?" Голос ответившего он узнал и предложил помощь: "Давай, я тебе вытащу". А мужик, не предупредив, подхватил козу и стал выталкивать ее наверх. Сердобольный помощник в свете луны увидел мохнатую рожу с рогами, вылезающую из могилы, и вмиг протрезвел. Бежал так, что черномазым рекордсменам и не снилось.
Иван начал с того же вопроса:
— Кто там? — громко спросил он, наклоняясь над погребом.
— Помогите! Вытащите меня отсюда! — Казалось, вся кровь отхлынула в ноги, Максим почувствовал головокружение, накатившая слабость была оправдана: его услышали, скоро он будет на свободе.
Он присел на корточки, продолжая сжимать дощечку. Ладони саднили, занозы, глубоко засевшие в ладони, причиняли боль. Уже ослабевшим, надтреснутым голосом Максим снова позвал:
— Эй, помогите!..
"Господи…" — Иван перекрестился, убрал подпорку, сбросил пыльное барахло. Под крышкой оказались мешки, набитые соломой. Он вынимал их по одному, а голос становился все отчетливей.
Он вынул последний мешок, ухватился за нижнюю дверку — снизу, помогая Ивану, кто-то толкал ее.
И вот наконец в полумгле погреба он увидел бледное лицо человека, взывавшего о помощи. В руке он держал тарную дощечку.
Парень дышал тяжело, прерывисто, ноздри его трепетали. Положение его тела было неестественным, будто что-то или кто-то держало его за руку, не давая распрямиться. Над его лицом, устремляясь к свету, закружило облако комаров, наружу вылетели две жирные фиолетовые мухи.
— Давай! — Иван распластался над погребом, протягивая руку. У него не хватило фантазии додумать, как попал в погреб этот парень и почему его закрыли, "нужно помочь ему" — вот единственное, что крутилось у него в голове. И, конечно же, он забыл о причине своего появления в этом дворе: о коте Ваське.
В ответ на предложение парень покачал головой, чуть сдвигаясь в сторону. Иван ошарашенно смотрел на наручники, которыми паренек был прикован к лестнице.
Иван действовал молниеносно. Несмотря на отчаянные протесты парня, он кинулся в соседний сарай, где хранился инструмент покойного хозяина.
Тяжелый молоток отыскался легко, зубило будто запропастилось; наконец нашел и его, поспешая на помощь.
Прежде чем бросить
