— Эх, Сергей Вениаминыч, — Кустов-старший переставал чашку ближе к самовару, — я по полгода дома не бываю, без меня и дети родятся и внуки. А батя и дедушка, как англичане в газетах пишут, на Аляску собрался.
— Что без тебя, не страшно, главное, от тебя — твой корень! А ты в генералы скоро выйдешь, думал ли казак Кустов достичь чинов генеральских?
— Да я и полковничьих достичь не думал. И потом, жена как коров доила полковницей, так и генеральшей став, им сиськи дёргать не перестанет.
— Ладно, Фомич, не скромничай. Лучше скажи, сможешь убедить своих «старцев», чтобы отправили на границу с Британской Колумбией двести, а лучше триста семей. Деньгами, оружием, продовольствием и товарами губернский поселенческий комитет поможет.
— Не поедут: Сергей Вениаминович. Уж извини, не поедут. Прижились по речке Сакраменто, даже те. кто в прошлом годе прибыл. Им община срубы заранее поставленные передала. Нет, не поедут.
— Странные дела происходят, полковник, — Образцов нехорошо прищурился, — на канадскую границу не желают ехать из «райского Беловодья» твои единоверцы. Ладно, пускай. Но какого чёрта их потянуло на границу мексиканскую? Пока окрестности Лос-Анджелеса его величество не обозначил как польское поселение, бородачам они и даром не нужны были. А тут петиция за петицией. Грозят, требуют! Мол. по порядовке с его величеством, все недра в российских заокеанских колониях им принадлежат. Скажи. Ефим Фомич, была такая порядовка? Говорил так государь хоть раз. хоть спьяну обещал? Ты же его ближайший сподвижник, тут «Таймс» нисколько не врёт!
— «Таймс» не врёт, и я не стану, — Кустов посмотрел в глаза генерал-губернатору, — разговор такой был, но только касаемо долины реки Сакраменто. Тогда и земли то самую малость у Мексики оттяпали, про Лос-Анджелес и думать не думали. А потом Константин Николаевич уехал. Может, письмо какое после писал, но я бы знал про то письмо.
— Не было письма. Но Диомид и его окружение много о себе возомнили, дружины выставили не только по транше губернии, но и в уезд Беловодьевский пропускают выборочно. Я. как губернатор проеду, а чиновник из статистического управления, на перепись посланный, от ворот поворот получил, винтовкой в лицо тыкали. Как этот понимать. Ефим Фомич? Сила у старообрядческой общины немалая, кто ж спорит. Но власть есть власть. И слуги его величества, государя императора Константина Николаевича должны беспрепятственно исполнять свои служебные обязанности. Всё полковник, отстучи по телеграфу, что остаёшься в Константинополе-Тихоокеанском, при губернаторе, а на север направим подполковника Суворова. Офицер молодой, энергичный.
— Это из каких Суворовых, тех самых?
— Родня Александру Васильевичу, но дальняя. Так вот. Ефим Фомич, получаешь две недели отпуска. Хотя кому отпуск, а тебе самая работа. Не только гусям головы рубить, но и переговорить с руководством общины. Серьёзно переговорить. Пусть знают, разинщины я не потерплю. Если повторится случай воспрепятствования чиновнику исполнять служебный долг, прибудет воинская команда. Понимаешь, что случиться может?
— Понимаю, оружие то у каждого. Пальнёт кто сдуру и завертится смута. А оно нам надо?
— Завтра переговори с Суворовым, особенно подробно расскажи подполковнику про индейских вождей. Чего от каждого из них ожидать, ну ты знаешь.
— А как его по имени отчеству то?
— Суворова?
— Ага.
— Николай Михайлович.
«Чаепитие» прервал новый адъютант генерал-губернатора, принёсший несколько неотложных сообщений из Ричмонда. Вашингтона и с недавно открытой в сотне миль (ста пятидесяти верстах) от Лос-Анджелеса телеграфной станции. Там остановился на ночлег «польский караван» полковника Свечина.
— Как хотите. Сергей Вениаминович, но я из Санта-Барбары уходить не намерен. — Турчанинов глянул на карту, живо представил через сколько переходов «ляхи» прибудут в Лос-Анджелес, точнее в Краков-Тихоокеанский.
— Кто ж вас гонит. Николай Гаврилович?
— Да я к тому, — смутился бравый кавалерист, — что за шляхтичами глаз да глаз нужен. Мало ли чего задумают. Возьмут да и объявят Ново-Польшу какую.
— Бросьте, сколько их там поляков в первой парши?
— Не в количестве дело. Сергеи Вениаминович. Ну как объявят независимость, флаг польский поднимут над ратушей, на фотографический аппарат запечатлят, по телеграфу сообщение перешлют. И помощи попросят.
— У кого помощи? У Мехико?
— Да хоть у французов. Те на транше с нами держат пару тысяч штыков. Чёрт побери! Да теперь это граница не с нами, а с поляками!
— Не паникуйте. Николай Гаврилович, пограничные заставы обустраиваются, там два ваших эскадрона сейчас стоит. А как понаедет поляков тысяч десять, к тому времени мексиканская граница будет не хуже «линии Константина» прикрыта.
— А если не десять. Если сто тысяч понаедет? Тогда как быть?
— Обещаете тайну сохранить? — Образцов рассмеялся. — Его величество затеял сие переселение исключительно с целью помочь Конфедерации солдатами. Как и предполагалось, и полковник Свечин подтвердил, две трети переселенцев едва судно причалило к североамериканскому континенту, бросились записываться в армию КША или просить гражданства Конфедеративных Штатов Америки. До Кракова — Лос-Анджелеса доберётся жалкая кучка, которая растворится в «плавильном калифорнийском котле».
— Красиво излагаете, — Турчанинов недоверчиво хмыкнул, — «плавильный калифорнийский котёл». Надо же.
— Не мои слова, а… — генерал губернатор многозначительно посмотрел в потолок.
— Ну. его величество известный художник слова, значит, так тому и быть. Но я свою ставку из Санта-Барбары не сдвину.
— Скажите, Николай Гаврилович, сейчас, когда перспектива начать вторую войну с САСШ отдалилась, наоборот, наш недавний враг разделился на Север и Юг. причём Юг нам дружественный, стоит ли держать столько кавалерии на южном направлении. Повторюсь, поляки в силу малочисленности, хлопот не доставят. В ближайшие пару лет уж совершенно точно.
— Согласен, маловероятно, что кавалерия северян двинется в дальний рейд, не приведя к покорности Техас. Иначе янки рискуют не вернуться домой, тем более индейские племена на стороне Конфедерации и непременно ударят отрядам с севера в спину. Но пятитысячный корпус я бы держал в постоянной готовности выступить на помощь Югу, чтоб сразу по получении телеграммы двинуть эскадроны.
— Не спешите, Николай Гаврилович, неужели не навоевались? И против вас же в Русско-Американскую Компанию в основном южане стояли?
— Точно так. полки, мне противостоящие комплектовались по большей части уроженцами Юга.
— Вот видите, какие причудливые коленца жизнь выдаёт. Поэтому спешить не станем. Его величество не просто так не признаёт Конфедерацию.
— Но почему? Сергей Вениаминович, почему? И Великобритания признала КША. и Франция. Пруссия. Австро-Венгрия. Даже турки и те подсуетились. А Петербург молчит.
— Государь ждёт, что КША заключат договор о союзе и взаимной помощи с Великобританией. Тогда САСШ побоится напасть, а без такого договора, только обменяйся посольствами Россия и Конфедерация — Север сразу двинет дивизии на Ричмонд. И придётся за Юг драться нам. А желательно, чтоб кровушку за хлопок проливали британцы. Российской империи губить солдат ятя процветания владельцев текстильных фабрик из Манчестера, резона нет.
— Ого
