Включил связь:
– Вернон, это «Спираль-6».
В наушниках зашипело и затрещало.
– Ага, слушаю.
– Что у нас по списку последней доставки гелия-3?
Вернон умолк на пару секунд, проверяя.
– Четырнадцать баллонов на одиннадцатый день лунного дня, босс, или двадцать первого ноября по земному. Повторяю, один-четыре баллона, одиннадцать-двадцать один.
– Принято. А теперь проверь вчерашние данные по хранению в текущем цикле.
– Понял, – ответил Вернон. – Одиннадцать баллонов, девяносто восемь процентов месячной нормы выработки. Чертов ФМО нас немного затормозил.
– Еще раз.
– Один-один баллонов. Есть проблемы?
Дэкерт поглядел на Стэндэрда и вышел из рубки управления. Подошел к противоположной стороне башни, где стояли массивные баллоны с гелием-3 в вертикальных стеллажах, закрытых на замок.
– Да, вот оно, – сказал он, глядя на баллоны размером с автомобиль.
– Что такое? – спросил Стэндэрд.
– На руднике заполнено одиннадцать баллонов гелия-3 в текущем цикле, они установлены в стеллаж для отправки на «Ясность» и последующей заброски на орбиту.
– И?
– Посчитайте, мистер Стэндэрд.
Он уставился на Стэндэрда, и тот принялся считать баллоны, водя пальцем в перчатке.
– Четырех баллонов не хватает, – сказал Стэндэрд.
– Ага.
– Ну, это не здорово.
– Да, это совсем не здорово.
И Дэкерт задумался, что еще плохого принесет ему эта неделя.
13
– КЭДЕН, ЧТО ЗА ХРЕНЬ ВОКРУГ ПРОИСХОДИТ?
У Лэйн был вид, будто она неделю не спала. Серые веки, а еще Дэкерт вдруг осознал, что она назвала его по имени, впервые с того момента, как они познакомились. Он закрыл люк ангара, услышал успокаивающий звук вставших по месту эластичных уплотнителей и дал Лэйн знак идти за ним. Ощущение от станции за последние пару недель кардинально изменилось. Если когда-то ему казалось, что теснота на «Ясности» уютна, будто утроба матери, то теперь у него было ощущение тюрьмы. Дэкерт вспомнил семинары УКД, на которых был несколько лет назад, и то, как их учили определять первые признаки стресса от пребывания на станции. «Если у кого-то из экипажа проявляются признаки клаустрофобии, если на еженедельном психологическом тестировании кто-то жалуется, что станция стала казаться ему меньше, чем раньше, и если естественные для станции шумы кажутся ему более громкими, пропишите сорок миллиграммов доподрана орально дважды в день. Если симптомы не проходят, отправьте члена экипажа на главную базу на «НОО», а лучше во временный отпуск на Землю».
Все это монотонно рассказывал им сутулый психолог, выглядевший так, будто приближался к космосу, максимум поднявшись на холм в Нью-Мексико, и все командиры, сидевшие в аудитории, смеялись. Стресс – это для бюрократов, застрявших на Земле, а не для звездных горняков.
А вот теперь Дэкерт никак не мог выбросить из головы слова психолога. Особенно учитывая то, что скоро к ним прибудут новые люди.
Он пришел в свою каюту, ведя за собой Лэйн. Уотерс и Тэтч работали в ангаре, готовясь к прибытию десантников. Им будет непросто. Одиннадцать человек на станции первого уровня. Боже. Все на взводе, и часть из них вооружена до зубов. В ожидании следующего кризиса, следующей общей тревоги. По крайней мере, с этим грузовым шаттлом, который привезет оружие и пайки для десантников, улетит Пэрриш. Дэкерту здесь для полного счастья репортера не хватало. Да еще он их воздухом дышит. Хотя, с другой стороны, возможно и хорошо, что молодой журналист прибыл вместе со Стэндэрдом. Если в ближайшие пару дней Дэкерту удастся узнать, что на самом деле случилось с «Молли Хэтчет», возможно, ему удастся устроить через Пэрриша утечку, чтобы разрядить ситуацию там, на Земле. Тонкинский инцидент, только в обратную сторону. Быть может, такой поступок будет стоить ему карьеры в УКД, но этот вопрос с каждым днем беспокоил Дэкерта все меньше.
Он открыл люк в свою каюту и отошел в сторону, махнув Лэйн свободной рукой. Над дверью была закреплена металлическая табличка «КОММАНДЕР». Дэкерт посмотрел на нее, скривившись, и вошел в свои спартанские апартаменты. Комната с белыми стенами, как и все личные модули членов экипажа на «Ясности-1»: минимум мебели, крохотная койка, откидывающаяся к переборке, черный винтовой стул, задвинутый под углепластиковый стол с тонкой рамой. Высокие узкие двери шкафа-купе для одежды. Уборная шириной с пусковой контейнер ракеты, в которую надо было заходить, прижав руку к боку. Одна картина над столом – фотография отца в комбинезоне летчика на летном поле авиабазы «Неллис» в Неваде, шлем под мышкой, довольная улыбка на лице.
Дэкерт хорошо помнил эту улыбку и хорошо знал это ощущение усталости и удовлетворения после успешного полета. Это всегда заставляло его чувствовать нечто общее с отцом. Он часто смотрел на фотографию, поражаясь, насколько близким чувствовал себя человеку, которого едва знал. Вспомнил письмо, которое полковник Филипп Дэкерт прислал его матери много лет назад, за год до того, как погиб во время суборбитального полета над Индийским океаном. Дэкерт нашел это письмо в старой деревянной коробке от сигар в сельском доме матери в Мэриленде, навсегда запомнил затхлый запах внутри коробки из кедра и одну из строк на хрупкой, желтеющей бумаге: «Две вещи доставляют мне радость в жизни, Молли. Быть рядом с тобой и детьми и летать. Надеюсь, ты простишь мне второе как самый большой из моих недостатков».
В отличие от отца у Дэкерта детей не было. Он воспринимал мужчин и женщин, которыми командовал в долине Бекаа, как своих приемных детей, но большинство из них давно погибло. Команда «Ясности-1» стала им заменой в эмоциональном плане, а теперь он опять не был уверен, что в состоянии их защитить. Так что любовь к полету осталась единственным, что связывало его с отцом, и теперь, впервые в жизни, он чувствовал, как эта связь слабеет.
– Выглядишь замученным, – сказала Лэйн.
– Ты тоже.
Она выкатила стул из-под стола и села на него, по-мужски, вытянув ноги вперед. Дэкерт не привык видеть своего офицера по безопасности в такой позе.
– Последний раз, когда была свободна от вахты, пялилась на инструкцию на случай аварийной декомпрессии, которая висит над койкой, – сказала Лэйн. – Ты же знаешь, я не могу принимать эти таблетки для быстрого сна.
Дэкерт кивнул. Он тоже никогда не принимал снотворное – от него похмелье хуже, чем от бурбона, – и тоже часто глазел на инструкцию на случай аварийной декомпрессии. Какой-то мазохист из числа разработчиков жилых модулей придумал крепить таблички с этой инструкцией над койками экипажа с помощью бесшлицевых винтов, чтобы так просто было не снять. Последнее, что ты видел перед сном, и первое, когда просыпался по будильнику к следующей вахте, было:
В СЛУЧАЕ АВАРИЙНОЙ ДЕКОМПРЕССИИ…
Это напоминало Дэкерту брошюрки на пассажирских авиалайнерах с
