– Мы следим за вами, «Призрак», – сказал Хейл; спокойствие и ровный тон его голоса, казалось, достигли его людей, летящих над Луной, сквозь помехи. – Отправляем команду ПСО по вашим координатам.
– Вас поняла, «Дом-1 командный», – ответила Кабрера. – Включаю маяк.
Все это пустые разговоры. Изображение на экране продолжало кружиться, ускоряясь. Все так же пищали сигналы тревоги систем ЦЕНТРа. А затем экран погас, и звуки умолкли.
19
ДЭКЕРТ ГЛУБОКО ВДОХНУЛ. ГОРЯЧИЙ ВОЗДУХ распирал легкие. Воздух, который вдыхаешь, когда открываешь дверцу печи, чтобы поглядеть, как там готовка. Сухой и обжигающий. В небе на западе мелькнула оранжевая вспышка, над пустыней взметнулись клубы пыли. Волна жара ударила в лицо и ушла дальше. Подняв взгляд, он увидел, что сидит под раскидистой кроной финиковой пальмы, листья которой шевелятся в потоках горячего воздуха, отбрасывая на землю полосатую тень. Где-то неподалеку мертвый воздух пустыни с хрустом разрубали лопасти вертолетного винта.
– Ковбои карманные. Поцелуй меня в левое яйцо, Щепка, ты самый везучий сукин сын в этом Пекле.
Они сидели на песке вокруг перевернутой срезанной бочки из-под нефти, играя в покер. День клонился к закату, и над усыпанными осколками известняка равнинами долины Бекаа, Бэйк, Пекла, как они ее называли, эхом разносились призывы муэдзинов к молитве. Щепка, худощавый пацан из Скрэнтона, у которого каска на голове болталась, как пустое ведерко от краски, каждый раз, когда ему приходилось бегать. Би-Дог, пулеметчик из Мемфиса, с татуировкой «Рецидивист в душе» поперек спины. Доуз, меланхоличный капрал, который хмурился одними глазами и никогда о себе ничего не рассказывал. Носатый, пацан, родившийся и выросший в трейлере во Флориде, ставший опытным рыбаком на просторах Кокроуч Бэй задолго до того, как стать экспертом в деле убийства людей.
– Это не везение, Носатый, – сказал Щепка, подвигая к себе кучку стреляных гильз. – Это называется «агрессивная манера игры».
– Черт. Он думает, что он Джонни Чен-младший.
День уходил неохотно, как это всегда бывало в пустыне. Колеблющиеся потоки воздуха, как обычно, казались реками вдали. Песок начал остывать. Вертолеты прилетали и улетали – огромные, назойливые насекомые войны. У русла реки грохотала артиллерия. С резким звенящим звуком стреляли минометы, и мины разрывались рядом с ограждением. «Неприцельный огонь» – так они его называют. Куда уж там неприцельный, когда эта хрень так близко грохнется, что у тебя зубы щелкнут.
День прошел хорошо; неделя – плохо. Позапрошлым утром они потеряли Хименеса, радиста из Техаса, которого все звали Хабанерой за его привычку горстями жрать чили. Он мог бы ими хоть глаза натирать, и даже иногда натирал, когда какой-нибудь придурок из роты Д хорошую ставку делал. Никто и подумать не мог, что Хэб когда-нибудь погибнет. Разве может погибнуть парень, который в состоянии выжать сок из самой острой штуки на планете себе в глаза, будто капли, и не обгадиться. Парень, который не пугался даже под самым жестоким обстрелом. Его смерть ударила по всему взводу с размаху – с размаху ударила по Дэкерту. Никто не сказал о нем ни слова с тех пор, как они стояли в строю, провожая его с импровизированного кладбища позади столовой.
Это было их способом воспринимать смерть. Прямо сейчас, когда не надо было устраивать ночную засаду и планировать наступление, сидя на жаре в палатке, можно было просто опуститься на землю, играть в покер и дать улечься адреналину, стекающему вместе с кровью в нижнюю часть тела.
– Щепка, ты считаешь? – протянул Би-Дог. – За эту неделю твоя задница на две штуки потяжелела.
– На хрен пошел. Моя дохлая задница расплатится по долгам раньше твоей живой.
Все усмехнулись, даже Дэкерт. Би-Дог делал все, чтобы не платить наличными по карточным долгам. Готов был отдать последнюю плитку жевательного табака, пожертвовать драгоценными минутами порнографии на виртуале или даже своим самогоном двойной перегонки, который делал в помещении арсенала на другом конце базы. Готов был даже пойти в пеший патруль не в свою очередь, если долг был большой, и вся бригада давно знала, что Би-Догу куда сложнее расплатиться, чем проиграть.
– Ага, твоей заднице придется это сделать, если мы завтра снова в Анжар пойдем, – сказал Би-Дог, и смех сразу прекратился. Об Анжаре никому говорить не хотелось. Казалось, одно это название содержит в себе зловещую энергию. Призывы муэдзинов в молитве растворились в горящем воздухе, и от реки Литани подул легкий ветерок, что случалось здесь нечасто. Он принес с собой запах горящей нефти и гнилых фруктов.
– Ага. Начальник, – сказал Щепка, из голоса которого пропала вся радость, – когда же они сюда нормальное оружие подгонят, один-два летающих танка, например? Шастать по этому Хадживиллю без реальных жестянок за спиной уже как-то достало.
– Может, пришлют, когда я им в десятый раз скажу, – ответил Дэкерт. Откинул в сторону носком ботинка бегущую по песку фалангу и хлебнул теплой воды из фляжки. В прошлом месяце они потеряли в Анжаре четырнадцать человек – по большей части, от самодельных растяжек. В этом городке из глинобитных хижин опасность представляли даже дети. Год назад в правительстве США соловьями пели о том, чтобы завоевать сердца и умы в долине Бекаа. Неделю назад, когда репортер спросил капрала, служащего здесь третий срок, действует ли еще концепция «сердец и умов», тот ответил: «Ага, но теперь это означает две в сердце и третью в ум».
Капралу устроили выволочку в Отделе политического инжиниринга, но целую неделю его бесплатно угощали сигаретами все десантники роты, когда эти слова разлетелись по сети.
– Если меня грохнут в Анжаре, лучше бы, как Хэба, – сказал Би-Дог. – Одна пуля в бубен. Навылет – легко и чисто.
– Ага, этот чертов мекс умер прежде, чем упал.
Щепка перетасовал карты, сосредоточенно глядя на них.
– Не для меня, чувак. Я предпочту одну между глаз. Высокоскоростную, без разрывного наконечника. Даже выстрела не услышишь, а игра уже кончилась.
Носатый сплюнул сквозь дырку между передними зубами крошку листового табака и вытер лицо рукавом.
– Че несете? Не хотите даже секунду иметь, чтобы понять, что вам пришло?
– Секунду на что?
– Не знаю. В грехах покаяться, сказать «Какого черта?!».
Щепка фыркнул:
– Иисусе, Носатый, тебе на это куда больше времени понадобится.
Дэкерт снова улыбнулся, а остальные рассмеялись. «Вот она, версия катарсиса для этой пустыни», – подумал он. Раздумывать о том, как бы тебе хотелось умереть в проклятой Богом и продуваемой песчаными бурями захолустной пустыне, играя в покер рядом с уборной. Но даже посреди этого культа смерти он ощущал свою отстраненность от них, почти мечтая о том, что следующим убитым станет он сам, или, по крайней мере, не получит тяжелого ранения до истечения нынешнего срока службы. Не бросит их.
Во взводе еще не знали, что у Дэкерта меньше чем через три
