— Рыба полосатая, — проворчала Лавиани, присаживаясь напротив Шерон на широкий камень и кладя сверток рядом. — Да нечего здесь злиться, девочка. Серьезно? Из-за нарушенного тобой слова? Так ты совсем ни при чем и, если честно, ничего не нарушала. Я все сделала са…
— Вот! — вскинулась Шерон. — Я злюсь исключительно потому, что ты решила все за меня. Будем честны, напала на меня, и кто-нибудь может даже сказать, что похитила. Я не безвольная кукла, Лавиани. И если каждый раз, когда я буду с тобой не согласна, ты станешь такое проделывать, то, клянусь Шестерыми, я действительно перестану контролировать свои эмоции. Ты не моя мать, а я не твоя маленькая дочь, чтобы решать за меня. Либо мы друзья, доверяющие друг другу, либо нет.
Сойка вздохнула:
— Ладно. Признаю. Я несколько поспешила с решениями. Прости меня.
Указывающая испытующе посмотрела на собеседницу и покачала головой:
— Герцог, в отличие от меня, такое не простит.
— Да и плевать на него. Мы навсегда уберемся из его страны.
— Ты вправду считаешь, что такие люди, как он, упускают таких, как я? Он может искать нас и в других герцогствах. И вернуть назад. Я нужна ему.
— Ты и мне нужна, — резонно заметила Лавиани. — Так что пусть этот надутый ишак попробует тебя забрать. Очень хочу посмотреть, как он такое проделает и найдет нас, особенно если ты не будешь каждый день поднимать мертвецов. Мир велик, а руки владетелей не бесконечны. Сейчас другие времена, девочка, далекие от Единого королевства, когда на помощь королю приходили великие волшебники. Да и им, полагаю, не всегда удавалось отыскать нужного человека — континент-то в то время всяко был поболее нынешнего.
Шерон сухо ответила:
— Даже если он нас не найдет, то его люди могут навредить тем, кто остался в Эльвате. Любому, с кем мы общались все те месяцы, пока жили там.
— Они ничего не знают, и им ничего не грозит.
Указывающая вспомнила стражников, что приходили за ней, Ярела, пыточную, Бати.
— Ты сама-то веришь в эту ложь?
— А то! — произнесла сойка и сдалась, видя глаза собеседницы. — Рыба полосатая! Моей жалости не хватит на весь мир и на всех, кому не повезло в нем оказаться, девочка. Я должна защитить тебя, а также Бланку, раз уж приходится ее за собой таскать. У всех у нас рано или поздно будут тяжелые дни и слезы. А я, представь себе, не могу не делать вещи, которые считаю правильными, только потому, что кто-то эти слезы должен будет пролить. Хочу быть честной с тобой сегодня, раз у нас такой разговор. Мы — два чудовища в обличье людей. Или два человека в обличье чудовищ. Это уж с какой стороны посмотреть. И все, что мы делаем, приведет и приводит к чьим-то слезам, страданиям, лишениям и боли. Подобного никак не избежать, если только ты не выкопаешь нору, не заберешься в нее и не завалишь выход камнем. Неприятные последствия будут всегда, до конца нашей жизни, вне зависимости от того, на чьей мы стороне. Поверь старухе. Раньше я убивала за Ночной Клан. Потом убивала за себя. Потом за моих новых друзей. Во всех трех случаях всегда появлялись пострадавшие. И виновные и безвинные, таков мерзкий закон, который не изменили ни асторэ, ни Шестеро, ни волшебники, ни даже шаутты. Так что я не буду жалеть о тех, кто остался в Эльвате, уж извини. Надеяться, что их не тронут, стану, но бросаться грудью на копья, защищая чужих людей — нет. Фламинго попросил помогать тебе, что я и делаю.
— Покидая город, на что ты рассчитывала?
— Что мы выберемся из него с целыми шкурами, разумеется. И, как видишь, у меня получилось устроить это и оставить всех в дураках, — не без гордости ответила сойка. — Никто пока не схватил нас на цепочке Колодцев Бидумне Эль-Ман. Тут сроду никого нет, кроме нескольких отчаянных ребят, проходящих пару раз в год. Теперь, если они и нападут на след, будет слишком поздно, мы затеряемся на побережье или уже вообще уплывем в другую страну. Слушай, мы выполнили главную задачу, ради которой Мильвио привел тебя в Эльват. Забрали у герцога вещь, хотя, если честно, не проси он нас подождать, я бы все провернула в первую неделю приезда в этот вонючий город, и мы уже давно оттуда свалили. Но, как говорится, не стоит жалеть о том, что уже не случится.
Шерон запустила руку в волосы, стараясь оставаться спокойной:
— Так давай пожалеем о том, что точно случится. Мильвио и Тэо, придя в Эльват, не найдут нас. Что нам с этим делать?
Лавиани почесала подбородок, изучая кроваво-алые стены каньона, словно больше всего в жизни ее интересовали ломаные узоры, в которые складывались камни. Теперь она выглядела действительно опечаленной.
— Тэо… Ты же умная девочка, понимаешь, что шанс его возвращения очень невысок. Мы прождали его в Шой-ри-Тэйране много недель, но ни он, ни эйв так и не вернулись обратно. А потом прошли еще месяцы, но он не пришел сюда, хотя мы и оставили для него сообщение. Грустная новость состоит в том, что до этого Фламинго приводил в Туманный лес шестерых асторэ, и ни один из них не выжил.
— Значит, седьмому повезет. — Голос Шерон дрогнул. — Просто это займет чуть больше времени, чем мы рассчитывали.
— Я буду первая из тех, кто обрадуется, если он жив и вернется, — серьезно сказала Лавиани.
— Но он никогда не отыщет нас, ты постоянно твердишь, что материк велик и на нем легко спрятаться.
— Он асторэ. Один из двух, что, по слухам, есть сейчас в мире. Что же касается Мильвио, то теперь, когда дело сделано и нам незачем оставаться в Карифе, мы сами найдем его.
— Отправимся в Горное герцогство? Он запретил мне приближаться к войне. Поэтому я и осталась здесь, а он теперь там.
Она помнила, что сказал ей Мильвио перед уходом:
— Ты как стекло, на которое набрасывают тела мертвых мотыльков. Они падают на него, падают и падают. Каждый мотылек почти ничего не весит, его масса незаметна, но вот их становится больше, еще больше — и стекло не выдерживает, идет трещинами, а
