— Он удачно повернулся, так что я прострелил ему только одну половину, — продолжал Хоар. — Он сможет испражняться без особой боли.
— А вам никогда не приходило в голову, что вы можете быть убиты, а?
Хоар пожал плечами.
— Этого никогда не случалось, — сказал он. — Я даже и не знаю, почему.
После приличного завтрака Хоар и Гладден отправились на «Вантидж», наняв двухвесельную лодку у пристани Портсмут-Хард. Даже если бы Хоар сам был первым лейтенантом фрегата, то и тогда он не нашел бы повода для придирок. Все концы были надлежащим образом скойланы в плоские бухты, орудия были втугую принайтованы к портам, марсели были аккуратно свернуты «по-портовому».
Первый лейтенант Дэвид Кортни временно командовал фрегатом, пока адмиралтейство не назначило замену покойному кэптену Хэю. Мистер Кортни принял письмо Беннета и приветствовал прибывших достаточно сердечно. Лейтенанта морской пехоты Уоллеса не было видно на палубе. Он лежал лицом вниз в своей крошечной каюте под опекой судового хирурга.
Мистер Кортни был всецело занят служебными обязанностями: решениями по укладке груза и посадке судна, недостающими боцманскими припасами, дисциплинарными мерами к возбужденному новобранцу только что от сохи.
— Этот глупый парень ударил боцманмата, — объяснил он. — Он и сам не отрицает. «Тот первый вдарил, зэр» — таков был его ответ.
— Как вам известно, джентльмены, — продолжал Кортни, — это может означать смертный приговор салаге. На такой ранней стадии сколачивания экипажа в единое целое — это весьма нежелательно. Я постараюсь убедить Гоуэра, пострадавшего унтер-офицера, представить дело так, что удар был нанесен случайно.
— Вполне разумно, сэр, — прошептал Хоар.
Выяснив причину визита, мистер Кортни с формальными извинениями передал визитеров Перегрину Кингсли, второму лейтенанту. Он проинструктировал этого офицера провести их в каюту покойного капитана и проследить за явкой любого члена экипажа, который понадобится для производства расследования.
Они задержались на квартердеке довольно долго, расспрашивая мистера Кингсли. У того не нашлось добрых слов о покойном. Артур Гладден ни в коем случае не был единственным офицером, страдавшим от необузданного нрава Адама Хэя. Несколько дней назад Кингсли сам выдержал получасовой разнос за неряшливую работу на борту и «способности» в береговой жизни. Но в отличии от Артура Гладдена, Кингсли смог смолчать и избежать серьезных последствий, кроме, разве что, урона своей гордости.
— Он мог говорить, что ему угодно, оценивая выполнение мною служебных обязанностей, — говорил Кингсли, — но поносить меня за мою частную жизнь… Это мое личное дело, черт его побери.
Он звучал, подумал Хоар, несколько напыщенно.
Хоару была известна репутация этого смуглого, мрачного офицера. У него была арендованная небольшая парусная лодка, которую он держал в том же месте, где Хоар держал «Невыносимую». Кингсли в самом деле был известен своими «способностями», проворством и крикливостью в частных делах. Он, по всей видимости, не обращал внимания ни на возраст женщины, ни на ее внешний вид — его интересовала только ее податливость. Многие сердца будут в печали, когда Перегрин Кингсли выйдет в море на «Вантидже». Ходили слухи, что одно сердце в особенности, сердце, которое должно было быть преданным супругу своей владелицы, было серьезно разбито. Однако, имя этой женщины Хоару было неизвестно.
Мистер Кингсли был свидетелем бегства Артура Гладдена из каюты капитана, он также был в рядах изумленной толпы, собравшейся там, как только распространилось известие. Но больше ничего ему не было известно. А теперь, если джентльмены не возражают, он выделит им толкового мичмана, который будет служить им посыльным. На борту судна много работы, как джентльмены могли заметить, и ему надо заняться тренировкой неопытных орудийных расчетов.
В каюте стоял застарелый запах табачного дыма и ракообразных. Там уже находился Эндрю Уатт, капитанский клерк, который озабоченно просматривал бумаги, разбросанные по письменному столу покойного.
— Одна папка отсутствует, — сказал он обвинительным тоном, увидев прибывших в каюту визитеров.
— Что за папка? — спросил Хоар.
— Папка с личной корреспонденцией капитана Хэя. В ней лежало несколько писем: одно от миссис Хэй, несколько от торговцев, и одно, которому я затруднился присвоить категорию. Письмо выглядело так, как будто оно написано женщиной-самоучкой.
— Вы специалист по почеркам, мистер Уатт? — прошептал Хоар.
— Любой человек моей профессии должен разбираться в различных почерках, сэр, — ответил клерк. — Но должен признаться, что я изучал искусство почерковедения более глубоко, чем большинство моих коллег.
— Интересно, — пробормотал Хоар почти беззвучно.
Мистер Уатт опустил глаза.
— И что? — прошептал Хоар.
— Я, конечно, не читал их, кроме… одного, от супруги капитана. Уверяю вас, что при обычных обстоятельствах я бы не посмел и подумать прочитать его. Возможно, я и не джентльмен, но стараюсь вести себя как таковой. Причиной отступления от приличий было вложение в ее письмо. Откровенно говоря, джентльмены, мне вовсе не стыдно, что я сделал так.
— Почему?
— На службе у капитана Хэя, мистер Хоар, мне приходилось иметь дело с весьма конфиденциальными делами — настолько конфиденциальными, что они были зашифрованы. Расшифровку капитан Хэй доверял мне. Вложение в письмо миссис Хэй своему мужу было таким зашифрованным сообщением. Я сразу обнаружил, что использованный в нем шифр был мне незнаком. Это, и только это, заставило меня прочитать письмо миссис Хэй. Оно было короткое, не больше чем записка. Насколько я помню, часть его звучала так: «Я нашла это в кармане его мундира прошлым вечером. Мне известны подобные вещи, и я не думаю, что такие вещи должны быть в его распоряжении. Но возможно, что вы сами дали это ему в связи с «Вантиджем». Там было еще, но ничего, что могло быть связано с этим несчастным делом.
— Какой вывод вы можете сделать из этого письма?
Явно расстроенный, мистер Уатт пожал плечами.
— Даже и не знаю, что сказать, сэр. Если бы мы хоть знали, кто такой «он»… но в письме нет никакого намека.
Действительно, подумал Хоар, выглядит так, что письмо жены мужу дает понять, что «он» — кем бы он ни являлся — был любовником миссис Хэй, к тому же известным ее мужу. Это стало нежелательным осложнением, вдобавок и дважды загадочным.
— А письмо от «необразованной» женщины, мистер
