— Это было письмо с угрозами, сэр. Она, по-видимому, требовала денег то ли за сообщение о чем-то капитану, то ли за сокрытие чего-то перед другими. Я не могу сказать, в чем дело.
— Ну что ж, в таком случае, мистер Уатт, — вздохнул Хоар, — расскажите своими словами мне и мистеру Гладдену о событиях вечера пятницы.
— Я пошел на корму, когда пробили семь склянок, джентльмены, чтобы отнести капитану несколько депеш, которые я расшифровал. У входа в каюту отсутствовал часовой, поэтому я дважды постучал и вошел.
— Не было часового, мистер Уатт? Неужели книга приказов капитана Хэя не содержала требования держать часовых у входов в его каюту и кладовую со спиртным?
— Разумеется, такое требование было записано, сэр. Но контингент морской пехоты был новый, и отсюда какая-то неразбериха, я думаю.
— Неслыханно, — произнес Гладден. — Никогда, подчеркиваю, никогда эти посты не остаются без охраны.
— Хорошо, мистер Уатт, — прошептал Хоар. — Пожалуйста, продолжайте свой рассказ.
— Я сразу вступил в нечто липкое и скользкое, — голос мистера Уатта задрожал, — и обнаружил капитана Хэя у входа в боковую галерею. Он лежал лицом вниз в луже крови, которая тянулась от самой двери каюты, где, вероятно, его ударили. Кровь вытекала из раны под правой лопаткой. Я встал на колени рядом посмотреть, могу ли я чем-нибудь помочь. Он успел сказать что-то об омарах, и захлебнулся. Он… — Клерк сглотнул, но взял себя в руки. — У него из горла хлынула кровь, сэр, прямо мне на колени, и… и он испустил дух.
— Омары? — прошептал Хоар. — Вы уверены, что слышали именно это?
— Я так понял, сэр. Конечно, он произнес весьма неясно, а я… я был немного не в себе. Я выбежал из каюты, призывая на помощь, и доложил мистеру МакХейлу на квартердеке. Затем, стыдно сказать, я упал в обморок и пришел в себя, когда на меня стали наступать бегущие люди. Я мирный человек, сэр, и вид крови меня пугает. И она испортила мои лучшие бриджи, которые я с трудом приобрел.
— Учитывая все обстоятельства, мистер Уатт, — сказал Хоар, — ваше поведение было похвальным. Вы сделали то, что должны были сделать, и никто не может требовать от вас большего.
Он отпустил мистера Уатта с просьбой найти мичмана, которого должны были придать им в качестве посыльного. Уатту не пришлось долго искать его, так как он стукнул открываемой дверью по уху светловолосого чертенка в коротком кителе. Схватив мальчишку за ушибленное ухо, Уатт заволок его в каюту, заставил выпрямиться и представил обоим офицерам как мистера Прикетта.
— Ты, маленькое чудовище, должен исполнять все распоряжения этих джентльменов, и все в темпе. Все понял, нет? — Он трепал мальчугана за ухо, как будто стряхивая свои слова внутрь, дабы убедиться, что они восприняты.
— Так точно, мистер Уатт, все понял. Не дергайте так сильно! — проблеял мистер Прикетт, пустив сопли. Заметно было, что он носил форму совсем недолго, так как, попытавшись вытереть нос рукавом, он наткнулся на ряд пуговиц, нашитых там именно для того, чтобы отучить мальчишек от этой привычки. Он всерьез расплакался. На вид ему было не много больше восьми лет.
— Будьте добры к нему, джентльмены, — произнес с нежностью в голосе Уатт. — Он еще совсем мал, и только что поступил на службу.
Размышляя об отношениях между мистером Уаттом и мистером Прикеттом, Хоар снова отпустил клерка. Хоар был очень чувствителен ко всему, что попахивало содомией.
— Вы хорошо знаете мистера Уатта? — спросил он ребенка.
Мистер Прикетт немедленно приободрился.
— О да, сэр! Он был папиным клерком до того, как пошел в море, и он уговорил капитана взять меня на «Вантидж»! У него шесть дочерей! Мой папа стряпчий! «Вантидж» мое первое судно, знаете ли! Я первый на борту, сэр! После мистера Кортни и капитана, само собой! На борт я прибыл с мистером Уаттом! Разве он не красавчик?
Хоар счел, что слово «красавчик» в устах мальчугана относилось к фрегату. Он подумал, не шесть ли дочерей стали причиной, по которой «мирный человек», как клерк описал себя, решил поступить на флот.
— Разумеется. А теперь, мистер Прикетт, — сказал Хоар, — скажите, достаточно ли долго вы провели на борту, чтобы знать мистера Хопкина, хирурга? Если так, то на борту ли он?
— Да, сэр! Он как раз рассказывал нам в констапельской об ужасной ране мистера Уоллеса, и как она кровоточит!
— Что ж, будьте добры найти его и, с моими наилучшими пожеланиями, попросите его оказать нам любезность, присоединившись к нашей компании здесь, в этой каюте.
Хоар заставил мистера Прикетта повторить распоряжение и, найдя, что, несмотря на экзальтированную речь мальчика, память у него хорошая, отправил его выполнять задание.
— Рад снова встретить вас, джентльмены, — входя, сказал мистер Хопкин. Как все опытные моряки, он, входя, автоматически наклонил голову, чтобы не стукнуться о низкий подволок, который возвышался над палубой на высоте всего пяти футов, и сел рядом с другими офицерами. — Мне бы хотелось, чтобы эта встреча произошла по более приятному поводу.
— Совершенно с вами согласен, сэр, — ответил Гладден за себя и за Хоара. — Но на войне как на войне.
— Надеюсь, самочувствие вашего пациента не ухудшилось после утренней неудачи? Я бы хотел, с вашего разрешения, поговорить с ним.
— Я не возражаю, сэр, нисколько, если он будет достаточно трезв для разговора. Я нахожу, что у пьяниц процесс выздоровления идет быстрее. Пуля прошла только через одну ягодицу, совершенно не задев анус. Она не встретила по пути ни одного важного сосуда и занесла в рану только несколько фрагментов его бриджей. Я достаточно легко извлек их из раны, так как мистер Уоллес проявил достаточно благоразумия, надев штаны из оленьей кожи. Кожу значительно легче извлечь, чем ткань, знаете ли. Откровенно говоря, кровопускание, вероятно, пошло ему на пользу — полнокровный организм и все такое, вы понимаете. Ну и теперь у него две дырки в заднице, на случай, если он повредит данную ему при рождении, ха-ха.
Мистер Хопкин так бы и продолжил излагать интимные подробности, но Хоар прервал его резким вопросом, касающимся смерти капитана.
— Это была простая рана, сэр. Треугольная в поперечном сечении. Удар был нанесен под правую лопатку, лезвие проникло между ребрами и отклонилось влево, разрезав аорту и