– Ну ладно. Только поцелую сначала. Ну а куда мне идти-то? На углу закрыто еще, наверное.
– Сходи в тот, что за школой. Он круглосуточный. Давай, не ленись.
– Ну, мааам. О! Я тогда куплю себе мармеладки.
– Купи. Бегом. Я пока оладьи сделаю, как ты любишь.
– Зачем тогда хлеб?
– Так! Родион, ты меня слышал. Марш в магазин! Давайте, гражданин, не задерживайте движение.
– Ох. Ладно, ладно, иду уже. Ну а что надеть-то?
– Родион, ты уже не маленький.
– Тогда я спортивные надену. Ну а что купить-то? Батон, что ли? И все?
– Да. И масло возьми. В синей пачке.
– И мармелад.
– Хорошо. Возьми мармелад. Сдачу не забудь.
– Когда это я забывал сдачу? Ты видела его ботинки? У него гигантская нога.
– Иди уже. Отец через час приедет.
– Ладно, ладно.
– Не задерживайся там.
Времянкин слушал и улыбался.
– Все будет отлично! – негромко произнес он и полез в душ.
Алена готовила что-то, когда в кухню вошел Эмиль. После душа он надел лишь свою рубашку, закутавшись в нее как в халат.
– Помочь? – спросил он сестру.
– Не нужно. Садись, отдыхай.
– Спасибо.
Мальчик прошел к столу и сел у окна. Алена внимательно следила за ним, взбивая венчиком яйца в миске.
– Что? Трудно поверить, да? – начал Эмиль.
– Еще как.
– Я и сам под впечатлением, мягко говоря.
– Уму непостижимо. Ты… Ребенок. Ре-бе-нок! Я помню тебя таким по фотографиям, где мы с родителями на теплоходе. Мне тогда был годик, кажется. И ты очень похож на того себя. То есть… Это ведь точно ты?
– Вне всяких сомнений.
– Что произошло? Как такое возможно?
– Только, пожалуйста, не теряй сознания. Это какое-то колдовство.
– Колдовство?
– Я не знаю. Волшебный подарок от внучки морского царя. Звучит как ахинея, но это так. Я – это я, только мне теперь семь лет. Скинул тридцать четыре года. Можешь себе представить?
– Хм. Подарок, значит…
Алена добавила кефира в миску и продолжила взбивать содержимое.
– Молодильные яблоки? – предположила она.
– Забавно, я тоже спросил про яблоки. Но она никогда о них не слышала. Нет. Она посадила меня в бочку и отправила по реке. Превращение происходило, пока я плыл. Ощущения не из приятных. Я думал все, конец. А через несколько минут выбрался на берег уже таким. Вуаля.
– И как долго это действует?
– Все… Это теперь моя жизнь. Назад дорога только одна. Буду как все расти и взрослеть. А годы будут брать свое. Вот так.
– Понятно. То есть, конечно… Давно ты ее знаешь?
– Только познакомились. Совершенно случайно. Она услышала, как я играю. Понравилось, видимо. Сказала, что моя игра ее растрогала. И ей захотелось сделать мне подарок.
– Как в «Садко»?
– Хмм… Странно, что эта мысль не приходила мне в голову. Я почему-то думал о Фаусте.
– Кажется, Фауст собирался покончить с собой. Ты же не собирался?
– Конечно же нет! Кто я, по-твоему?
– Морскому царю понравилась игра Садко, и он отблагодарил его. Похоже на твою историю. За некоторыми исключениями. Возможно, у них это семейное. Любовь к музыке, я имею в виду.
– Возможно.
– Интересно, а я могу получить такой подарок? Не прям такой, чуть поменьше. Лет пять бы сбросить. Я могла бы свои стихи почитать. Вдруг они ее тоже растрогают. Мне кажется, они у меня такие… трогательные.
– Спрошу, если не шутишь, конечно.
– Ну, так, на всякий случай. А вдруг?
– Правда, не знаю, когда мы с ней теперь увидимся.
– Это не к спеху. М-да… Честно говоря, твой рассказ вызывает много вопросов, но мы к этому еще вернемся. Пока не пришел Родион, нужно решить, что будем делать.
– Ох, не знаю. Нужно прийти в себя. Как-то спланировать будущее. Мне придется пожить у вас, если ты не против. Извини, идти мне больше некуда.
Эмиль тяжело вздохнул.
– Мы всегда тебе рады.
– Спасибо. У Родиона сегодня игра?
– Да.
– Ты поедешь?
– Я не езжу. Не могу смотреть, сильно переживаю. Его отец возит на игры и на тренировки.
– Хорошо.
Времянкин снова вздохнул и посмотрел в окно. Пейзаж, представший перед его глазами, не сильно отличался от того, что он видел много лет назад, в детстве, когда сидел на этой самой кухне. Та же дорога, светофор на том же месте, та же кирпичная пятиэтажка на другой стороне улицы. Даже магазин на углу этой пятиэтажки тот же. Разве что вывеска обновилась да витрины посвежее. Еще автомобили. Они другие. В остальном все, как и тогда.
– Как мне объяснять людям, кто ты? – спросила Алена.
– Думаю, не стоит посвящать в нашу тайну кого-то еще. И даже Родиону лучше не знать правду. Пока, во всяком случае. Пусть все останется между нами. Скажем, я твой двоюродный брат. Приехал откуда-нибудь. Не знаю. Тетка прислала, чтобы в школу ходил.
– А там школ нет?
– Да! Там нет школ. Вымирающая деревня какая-нибудь. На отшибе.
– Допустим. А документы?
– Вот тут придется что-то придумать.
– Боюсь, нам кругом придумывать придется. А можно отказаться от этого подарка?
– Нет. Я сам так захотел.
– Сам?
– Мы еще не вполне понимаем, как это использовать, но перед нами открываются огромные возможности. Вот прямо чувствую это.
– Перед нами? Я пока что вижу только сложности. Как мы все это скроем? Что люди подумают?
– Вот именно! Что они подумают? Это самое важное. Мои знания и опыт плюс милая детская рожица. Что им еще думать? Да они с ума сойдут. Я их завоюю. Они обожать меня будут. Только представь, маленький мальчик, развитый не по годам. Играю на фоно так, что морские царевны тают.
Времянкин посмотрел на свои руки.
– Кстати, надо будет проверить, как пальцы слушаются. У тебя есть инструмент?
– Ты знаешь, что нет.
– Черт! Почему у тебя нет инструмента? Нам нужен инструмент.
Эмиль постепенно заходился от видимых перспектив. Он спрыгнул со стула и начал прохаживаться по кухне. Замотанный в белую рубашку, он выглядел как миниатюрный римский патриций в тоге.
– Я должен вести жизнь обычного ребенка. Что они делают?
– Ходят в школу, гуляют.
– Отлично! Сегодня же идем в школу.
– Сегодня суббота.
– В понедельник идем в школу. Я сам поговорю с директором. Они решат, что я вундеркинд. Что, в общем-то, близко к истине. Я вундеркинд теперь. Ха-ха.
– Не спеши, вундеркинд. Допустим, одежду мы тебе подберем из старых вещей Родиона. Те, что ему малы, тебе как раз впору будут. Комната тоже есть. С голоду не умрем, я думаю. Где мы инструмент возьмем? Я столько не зарабатываю.
– Думаю, нам дадут все, что понадобится.
– Кто даст?
– Люди. У меня в голове начинает понемногу проясняться картина будущего. Перспективы высекают радужные флеры, дорогая моя Аленушка.
– Узнаю брата двадцатилетней давности. Тогда ты рассуждал примерно так же. Правда, ближе к тридцати годам наступил период разочарований, ты помнишь?
– О чем ты?
– О том, что ты это уже проходил. В другой молодости.
– Я был туп и самоуверен, хотел изменить мир. Плевал на систему, пренебрегал ею. Сейчас все будет иначе: я использую систему, чтобы взобраться на самый верх. Это нечестная игра, знаю, но я устал быть никем. Это шанс
