Собственно, если бы не предложение капитана ледокола помочь, Рожественский и не загоношился – то, что наклепали в портовых условиях на скорую руку, просто так не демонтируешь.
С «Ямала» пришёл катер с водолазами и какими-то необходимыми для работы агрегатами. После спуска под воду и осмотра пришельцы деловито взялись за дело.
– Им и расклёпывать ничего не надо, – пояснил как всегда больше всех знающий Коломейцев, – у них какие-то газовые горелки – срежут и все дела.
* * *После обеда разъездной флагманский катер попыхтел, побегал от борта к борту, свозя командиров кораблей на совещание.
По первому представлению, в совершенно незамысловатой ситуации, Рожественский неожиданно столкнулся с дилеммой. На повестке уходящего дня (и однозначно грядущей ночи) стоял вопрос, как быть с ещё одним вспомогательным крейсером японцев.
Примерный пеленг на работу его беспроводного телеграфа с ледокола, конечно, выдали… скорее, сложностью была дистанция! По всем расчётам местоположение «японца» было в пределах курсовой линии отряда.
Это давало основание думать, что с «Мару» можно будет разобраться без каких-либо сложностей, не разделяясь, не уклоняясь, практически мимоходом.
Так, во всяком случае, хотелось!
А дальше начинались детали и неувязки.
На каком удалении отстоит «японец», было неизвестно. Пока.
Опираясь на помощь потомков с обнаружением, Рожественский, уже апробированным вариантом, рассчитывал выйти под покровом ночи на цель.
Вот только в пропорцию времени, скорости и расстояния этот план никак не укладывался.
Штурманский расчёт навскидку давал основания полагать, что если выйти ближе к ночи, после починки «Осляби», то перехватить противника удастся… в лучшем случае на рассвете.
Было известно название судна – «Маншю-Мару». Это был бывший пароход «Маньчжурия» на 5000 тонн водоизмещения, со скоростью хода 18 узлов24. Как военная единица, вооруженный от силы двумя 120-мм орудиями с довеском из мелочи, проблему собой представлял ровно в своей задаче – обнаружить отряд Рожественского и донести эту информацию до командования.
В принципе его мог перехватить «Рион», который и вооружён был лучше, и ход имел на два узла больше. Но перед Зиновием Петровичем стоял пример «Осляби», получившего всего одно, но такое досадное попадание.
А «Рион» и вовсе был безбронным.
И до Петропавловска – тысяча миль с хвостиком, по неспокойному морю, при уже поползшей вниз стрелке барометра.
Дав высказаться своим подчинённым, адмирал ничего нового для себя не услышал.
Кстати, после доклада мичмана о действиях штурмовой группы при захвате угольщика, в голове взбреднула мыслишка: «А не вернуть ли под русский флаг подло конфискованный пароход?!»
Но и тут ждало разочарование.
– Если и удастся выскочить на него в ночи́ неожиданно, не схлопотав в упор, даже из мелкого калибра, – осторожно аргументировал капитан 2-го ранга Троян Пётр Аркадьевич, командир «Риона», предполагая, что именно его кораблю поручат эту миссию, – это ж не в тихой бухте. На океанской зыби побьём борта.
– Для такого дела не одну тренировку надо провести, – с сожалением должен был отступиться от возможности проявить себя абордажник-мичман, – чутка промашку по быстроте дадим, подорвёт супостат и себя и пришвартованный «Смоле…»… э-э-э… «Рион».
– Жаль, – откровенно расстроился Зиновий Петрович. – Ну что ж, господа! В таком случае не вижу смысла и в преждевременном выходе «Риона» в боевой поиск.
Увидев в дверях «адмиральской» унтер-офицера – старшего группы новых средств связи, личное появление которого говорило о том, что пришёл вызов из Петербурга, адмирал свернул совещание.
Следуя за унтером в радиорубку, продолжая мысленно обдумывать дальнейшие действия отряда, Рожественский немного посетовал: «Дальняя связь это неоспоримо хорошо, но начинаю понимать тех разгильдяев, которые по службе стараются быть подальше от начальства и поближе к… – адмирал потянул носом. – Хм! А из камбуза недурно пахнет! Так вот, к Авелану. Предоставить доклад по утопленным кораблям противника и о захвате угольщика будет, конечно, приятно, но обязательно последует какое-то очередное „полезное“ указание из-под шпица и озвучивание планов, которые им там, на берегах Невы, кажутся гениальными, но здесь на месте совершенно не реализуемыми. Поставим себя на место То́го. Адмирал не дурак и должен понимать, что „условно нашего одинокого Бэра“ заманить в ловушку будет непросто. Что могут для этого предпринять японцы? Сдать, подставив вспомогательное корыто с якобы секретным документом? Кто ж поверит – известно, что истинные самураи не сдаются. Стоп!»
Рожественский даже остановился, заставив сопровождавшего унтера недоумённо воззриться на неожиданно замершего командующего.
До Зиновия Петровича, наконец, дошло, что ему намедни втолковывал Авелан.
«Проблемы То́го или Камимуры это их проблемы. Главное, что нам самим надо влезть в эту ловушку… со своей ловушкой. А когда такие разные люди хотят одного и того же… А ведь, чёрт подери, может и получиться! Вот только „Маншю-Мару“ отпускать смысла не имеет. Слишком далеко пока от коммуникаций японцев, и потому – рано. Оперативная обстановка может ещё сто раз поменяться. Да и нельзя давать японцам много времени на подготовку. Так можно и заиграться. И переиграть самих себя».
* * *Немного не успевали на «Ослябе», продолжая греметь железом. Или сумерки влажной хмарью легли нежданно раньше.
Бэр просил ещё час и получил его.
По кораблям отряда разбежался сигнал: «Прекратить погрузку, произвести малую приборку, быть готовым к выходу».
Ещё довозили последнее катера и шлюпки, ещё двигались стрелы кранов и скрипели тали… уже в темноте, под вспыхнувшими всевозможными огнями: электрическими лампами, дуговыми фонарями и люстрами, дающими в сечке-мороси мутный ореол и общую иллюзию титанического действа в далёкой загадочной северной бухте.
Поднимали пары в ещё не успевших остыть котлах, сжигая в топках «новенький пенсильванский» антрацит.
С флагмана «скинули радио» на «Ямал», оповещая о намерениях выхода.
Получили «квитанцию».
Пробили стылую туманистую муть мощным прожектором с «Александра», семафоря стоящему чуть дальше к выходу из бухты «Воронежу».
Из темноты рассеянно, но читаемо проморгало подтверждением приёма.
Через час якоря были выбраны, медленно и последовательно корабли стали выходить из бухты, выстраиваясь в походный порядок.
– Прика́жете на «Воронеже» оставить фальшивое название, коль американский транспорт будет у нас в ордере? – спросил Коломейцев,
