– Пленных разрешаю не брать! Ясновского, по возможности, взять живым!
Штаб-капитан молча кивнул, четник только зло оскалился.
Хоть и мал остаток бомб на еще недавно своей, а теперь ставшей вражеской батарее, но он был. И кому-то эти бомбы должны были достаться. Крыдлов развернул батальон не в четыре, как обычно, цепи, а в шесть при той же длине фронта сделав боевой порядок еще более разреженным. Алекс отметил этот момент, попеняв себе, что не догадался приказать это сделать сам. А пока редкие цепи себрийцев брели по заснеженному полю, с каждым шагом приближаясь к своей судьбе.
В бинокль можно было разобрать, как суетились у орудий расчеты.
– Я пойду вместе с ними.
Крыдлов заступил путь Алексу.
– Господин полковник, как командующий вы должны…
– Отставить! Никто лучше меня не определит дальность картечного выстрела.
Полковник Барти обошел батальонного командира, ставшего неофициальным помощником командующего остатками сил «Свободной Себрии», точнее их самым крупным остатком. Быстрее, еще быстрее, почти бегом Алекс догнал заднюю цепь. Почти одновременно на огневой позиции вспух дымный клуб первого выстрела. С заунывным воем бомба пролетела над головой и грохнула где-то сзади, больно ударило грохотом по ушам, а в спину толкнула волна воздуха. «Еще бы чуть-чуть задержался и аккурат под эту бомбу и попал». Словно компенсируя промах первой, вторая бомба рванула точно в середине строя. Дым разрыва сдуло ветром, на земле осталась дымящаяся воронка и несколько серых изломанных тел. Это еще хорошо, что князь на шрапнель к гаубицам поскупился, в противном случае жертв было бы намного больше. Да и неизвестно, решился бы Алекс вообще на эту атаку, зная о наличии шрапнели на батарее.
– Шире шаг!
Команда вроде полностью бессмысленная, просто надо отвлечь людей от гибели их товарищей, а дальше… Дальше будет видно, лишь бы стойкость пехотного строя не закончилась раньше, чем запас бомб на батарее. «Третья». По столь большой цели промахнуться трудно, артиллеристы князя Ясновского и не промахнулись. Взрыв, дым, грохот, еще одна воронка и лежащие на земле тела солдат. Вой приближающегося снаряда… Ба-бах!!! Шедший перед Алексом солдат осел на землю, хоть и попала бомба далеко перед ним. «Четвертая».
А ведь стреляют они куда реже, чем позволяет им скорострельность новых гаубиц, не иначе надеются на то, что себрийцы залягут или повернут вспять. «Не дождетесь». Пятая бомба рванула где-то в стороне. Шестая… Эта шестая натворила больше всего дел, разом смахнув с поля десяток себрийцев убитыми и ранеными. Вой и крики боли раненых нервировали больше всего, ведь в следующую минуту любой мог оказаться на снегу со вспоротым животом или оторванной ногой. Думать об этом не хотелось.
– Вперед! Шире шаг! Не останавливаться!
Седьмая. Эта ударила в снег буквально в дюжине шагов перед Алексом, бросив перед собой комья мерзлой земли и… не взорвалась. Тело моментально прошибло холодным потом, повезло. Алекс обошел оставленную бомбой дыру в земле, а в ушах уже стоял вой приближающейся восьмой. Ба-бах!!! Перелет, но очень близкий. Сколько еще осталось? Две или больше? Сейчас узнаем, недолго осталось. Ба-бах!!! Чуть впереди и на полсотни шагов правее. Мозг понимает, что осколки не достанут, а душа норовит припасть к земле и затаиться, пережить обстрел. И не у него одного.
– Встать! Вперед! В атаку!
За шиворот его и со всей силы дернуть вверх. Немолодой уже себриец из крестьян, смотрит испуганно.
– Подними винтовку, боец!
Вбитая за недолгое обучение привычка повиноваться приказам сработала.
– Вперед! Догоняй!
Пока возился с одним, батальон ушел вперед, а где-то взорвалась еще одна бомба, десятая. Будут еще или нет? Будут. Одиннадцатая взорвалась далеко и нестрашно. А двенадцатая почему-то запаздывала. Когда прошло уже полминуты, а страшного, заунывного воя приближающейся смерти не последовало, офицер понял – половина дела сделана, теперь бы не подставиться под картечь. На батарее вновь царила суета, Ясновский вызвал к орудиям зарядные ящики. Хочет увезти гаубицы? Нет, готовят картечь. А в воздухе уже начали посвистывать винтовочные пули, начало себя проявлять пехотное прикрытие батареи. Пора останавливать батальон.
– На месте стой!
Команда, продублированная ротными командирами и взводными унтер-офицерами, разнеслась по полю. Не все остановились сразу, некоторые, оглушенные и обо всем забывшие, продолжали идти вперед.
– Стрельба с колена! Плутонгами! Пли!
Первыми жертвами стали лошади. Оптика бинокля приблизила гибель ни в чем не повинных животных, павших в результате человеческой вражды. Одна из лошадей, раненая, билась в упряжке, не в силах сдвинуть с места своих убитых товарок и зарядный ящик. Потом в ящик попала пуля, и он вспыхнул, а затем взорвался, прервав мучения бедолаги, разбросав вокруг горящие обломки. Вспыхнули заряды картечи, сложенные у другого орудия, его прислуга, а следом и остальные батарейцы, не выдержав, побежали. Упускать такой момент было нельзя.
– В атаку!
Выдергивая из кобуры «гранд», Алекс побежал вперед, неловко загребая ногами неглубокий снег. За ним пошли. Справа и слева поднимались стрелки, брали винтовки наперевес и бежали следом. Восемь сотен шагов, с винтовкой в руках по неглубокому снегу – это около четырех минут. Хорошо подготовленный стрелок из казнозарядной винтовки прицельно выпускает восемь пуль за одну минуту. Средне подготовленный – шесть. Теоретически весь батальон должен полечь на этом поле при имеющейся сотне стрелков у обороняющихся. Вот только нервную дрожь в руках при виде приближающейся смерти мало кто может унять. Да и героическую смерть за князя Ясновского принять захотели немногие, остальные попытались удрать.
Грохнула одна из гаубиц, визжащая картечь пробила брешь в уплотнившейся цепи себрийцев, но удержать порыв наступающих уже не могла. Второго выстрела оставшимся на батарее артиллеристам сделать не дали, в считанные секунды всех их перестреляли и перекололи штыками. Здоровенный фейерверкер – это его удачный выстрел гаубицы взорвал пороховой погреб османийцев при штурме Камы – отмахивался банником, никому не давая приблизиться. У себрийцев же винтовки оказались разряженными, поэтому на короткое время ему удалось удержать наступавших. Затем кто-то выстрелил ему в грудь, и следом его проткнули с полдюжины штыков разом.
Дело было сделано, батарея захвачена, дорога на Каму открыта.
– На месте! Пачками! Пли!
На этот раз сбитое после бега под градом пуль дыхание и
