– Кто такой? – наставил на меня ствол автомата сержант с двумя медалями «За отвагу» на груди и нашивками за ранения.
Двое бойцов, сидевших рядом с ним – лейтенант на месте пассажира и водитель, – тоже с интересом осматривали меня, причем с ног до головы. Они не как не могли понять, что насквозь городской мальчик, да еще с тросточкой в руке, делает на военной тропе.
– Я-то знаю, кто я такой, вот кто вы такие будете? Нарукавных повязок я у вас не вижу, значит, не патруль. Так кто тогда?
– Разведка мы, – улыбнулся лейтенант. – Проверяем дорогу до передовой.
– До нее тут полтора километра, – махнул я рукой. – Передовые части уже заняли позиции и, похоже, двинули дальше, если вас сняли с места.
– А ты откуда знаешь? – насторожился лейтенант, как-то не по-доброму взглянув на меня. Ему явно не понравилась такая моя осведомленность.
– Так я это все и затеял. Кстати, до любого штаба не подкинете? Мне с Малиновским связаться надо, он ждет сообщения о моем появлении.
– Ой ли? – хмыкнул тот и кивнул на заднее сиденье. – Полезай.
Залез – и меня тут же стиснули с двух сторон, ладно хоть по карманам шарить не стали, но контролировали плотно, чтобы я руки куда не положено не совал. До немецких позиций действительно было недалеко. За час с того момента, как я облучил эти позиции, уже рассвело, более того, бульдозерами уже расчистили завалы и проложили несколько дорог, по которым войска двигались в тыл немцев. Колонны пленных еще не появлялись, да и рано, ждут, когда те сами очнутся. Пока что спящих разоружали, обыскивали и стаскивали вместе – я это рассмотрел, когда мы проехали вторую линию обороны. Трофейщики работали активно, как и бойцы, приданные им, так как те сами просто за всем не успевали. Пришлось несколько рот направить в помощь, охранять пленных и собирать трофеи, а их оказалось неожиданно много. Штаб мы нашли у третьей и последней линии обороны, рядом с гаубичным дивизионом, который осматривали несколько офицеров-артиллеристов. Орудия были нашими – трофеи, взятые вначале войны. А так хорошо немцы тут окопались!
Как только я сообщил свое имя, – а пользовался я тем же, Роман Брайт, так меня знали в этом мире, – то меня сразу же забрали у разведчиков особисты стрелковой дивизии, в штаб которой я попал: были предупреждены и сразу сообщили по рации обо мне в штаб фронта. Там подтвердили, что за мной высылают самолет. Мол, пусть подготовят площадку. Связной самолет прилетел, когда я вместе с остальными зрителями наблюдал за воздушным боем в небе. Немцы наконец спохватились, но было поздно, две армии ушли глубоко в их тыл, еще одна сейчас заканчивала окружать пехотный корпус, занимавший тут позиции. Пока шло все, как и планировалось. Немецкие летуны появились над нашими позициями, и их отогнали наши соколы. Хорошо отогнали, трех уж приземлили, научились-таки бить немцев в воздухе. Причем умением, а не количеством.
– Это за тобой, – хлопнул меня по спине старшина-здоровяк – именно его бойцы охраняли меня, пока я находился в штабе стрелковой дивизии. Два полка ушли далеко вперед, а сам штаб с третьим полком занимались сбором трофеев. Это на них повесили.
Посмотрев в сторону заходившего на посадку «У-2», я кивнул – действительно за мной. Рядом с дивизионом было поле, вполне ровное. Бойцы уже подготовили его для приема связного, и, когда тот совершил посадку, я в сопровождении охраны направился к самолету. Кстати, старшина и его бойцы были из противодиверсионной группы начальника особого отдела дивизии. По штату таких сил он иметь не мог, они числились за раздутым штатом комендантского взвода, но отделение из пятнадцати бойцов подчинялось только особисту. Тот собирал их по одному человеку – год уже воют, так что это была спаянная команда боевиков. Фактически егеря, вроде немецких, но уже нашего разлива. Они чистили тылы дивизии, когда это требовалось, да и профилактика была на них. Спецы, что тут еще про них скажешь.
Поздоровавшись с пилотом, я занял второе место, и после недолгой тряски утлое суденышко на бреющем поползло в наш тыл. Мне после глайдера скорость полета этого биплана казалась детской, несерьезной. Как бы то ни было, но уже через тридцать минут мы заходили на посадку у знакомого городка, где и располагался штаб Второго Украинского фронта. Кстати, о том, что Малиновский всего несколько дней как принял эту должность, я не знал, ребята в войсках сообщили. До этого тут Конев командовал. Однако простым бойцам понравилось, как лихо начал новый комфронта, и впечатление этим прорывом он составил очень неплохое. Сыграл на популярность и победил. Конечно, вряд ли генерала это интересовало, но нашим фактически случайным знакомством он воспользовался верно и не проиграл. Только что сообщили об освобождении сразу двух польских городов и об окончательном окружении пехотного корпуса немцев. Замкнулось колечко. Войска, замыкавшие его, шли чуть ли не парадным строем. Некому было встать им на пути, так что по дорогам, на машинах, танках и другой бронетехнике подразделение одной из армий заканчивало окружение и вставало в оборону. Теперь ожидалась муторная работа по обескровливанию и ликвидации корпуса. Такой опыт бойцы и командиры уже имели и были уверены в своей победе.
– Вернулся уже? – мельком обернулся генерал, когда сопровождающий провел меня в штаб.
– Да, – кивнул я и, посмотрев на одного из офицеров штаба, который удивленно смотрел на меня, подошел, и мы обнялись, хлопая друг друга по спинам.
– Знакомы? – заинтересовался генерал.
– Вместе в одном танковом корпусе служили, товарищ генерал армии, – пояснил майор Никольский. – Я тогда старлеем был, также в оперативном штабе служил, а Брайт молодой командир из особого отдела. Следователь.
– Ага, а еще мы в одной хате у одной хозяйки комнаты снимали, – подтвердил я.
– Он перед самым прорывом пропал, попал в засаду к немецким диверсантам, я думал, он погиб. Все так думали, немцев уничтожили всех до одного, пленные были. Так и узнали, что Рома смог отбиться от них и в одиночку уйти в лес. Раненый. Искали, думали, где раненый лежит, так и не нашли. А он жив,
