– Да зачем Кащею богатств-то столько?! – возопил Иван в праведной зависти.
– А просто так, – пожал плечами Яромир. – Жадный он. Вот и копит.
– Куда копить-то столько, зачем?! В гроб с собою положить?!
– Так он в гроб-то ложиться как раз не собирается. Бессмертный он. Вот и чахнет над златом. На черный день бережет.
С чего тут начать – было даже непонятно. Ну в самом-то деле – не стучать же яйцом по каждой монете, по каждому камешку? Этак до лета провозиться можно.
Были, конечно, среди сокровищ и особливые. Торчали из золотых россыпей то чаши, то кувшины, а то наручи тяжелые. У стены громоздились целые доспехи – и тоже из чистого злата.
Серебра вот куда беднее. Похоже, его Кащей не так сильно любит. Да и самоцветы он, видимо, прихватывал больше для украшения.
А преобладало золото. Монеты сотен держав – иные вовсе давно исчезли, сгинули с лица земли и из людской памяти. Битый час незваные гости ворошили их, перебирали, искали что-нибудь необычное, чем-то выделяющееся.
Искали в основном Иван, да девицы-красавицы. Яромир на золото почти и не глядел – по сторонам озирался, воздух нюхал. Пахло в Кащеевой казне чем-то непонятным и неприятным. Смертью пахло и затхлостью… но странно как-то, непривычно.
Никогда еще Яромир такого не чуял, и все понять не мог – чем это так?
Неужели то самого Бессмертного запах?..
Иван же не выпускал из рук каменного яйца. Тюкал и тюкал по всему, что видел. По всему, что хоть как-то привлекало взор.
Только все без пользы.
– Да тут поди разбери! – наконец воскликнул княжич в отчаяньи. – Он, может, зачаровал какую брошку невзрачную, да и закинул в самый дальний уголок! Мы ж и за год тут все не перепробуем!
– Года у нас нет, – сказал Яромир. – У нас и дня-то не осталось. На часы счет идет.
– Так что ищи! – добавила Василиса. – Тут судьба всей Руси решается!
Они то и дело подавали Ивану какие-то ложечки, блюдца, кубки, яхонты покрупнее. Синеглазка рылась в самой крупной куче, и в ушах ее уже качались новые серьги, а шапочка украсилась бирюзовыми колтами.
Известно, поляницы взятым с боя никогда не брезговали.
Синеглазка же и нашла… это. В казне Кащея стояла кромешная темень, злато тускло мерцало в свете принесенных лампадок. Увязая в груде холодного металла, поляница пробралась дальше всех – и увидела на стене картинку. Она рассмотрела ее, подняв лампадку повыше… и окликнула остальных.
– Что нашла?! Покажи! – подоспел первым Иван.
Синеглазка молча указала на исчерканную стену. Рисунок был намалеван не красками, а просто вырезан в камне.
И был он древним. Полустертым, кое-где совсем исчезшим, но все-таки разборчивым.
Кащей. Вот кто был там изображен. Кащей Бессмертный. Но Иван его не узнал – да и Синеглазка сначала не поняла, кого видит. Лишь когда подошли еще и Яромир с Василисой, стало понятно – он это, царь нежити, хозяин сей казны и всего чертога.
Потому что хотя черты и оставались узнаваемы, но выглядел Кащей заметно иначе. Не был костлявым старцем, не был ветх и седобород. Смотрел со стены человек возраста среднего – не молодой уже, поживший, но далекий еще от заката.
Иначе он был и одет. Василиса осенесь видела мужа в самых разных облачениях, но в этом – никогда. Да и вообще никогда и никого она не видела в этаких одеяниях. Много веков… нет, тысячелетий никто уж так не ходит.
И только один признак остался неизменным. Корона. Чело Кащея венчала все та же железная корона. Не вкруг сухой плеши обвивалась, а вкруг волос струящихся – но несомненно та же. Такая же форма, те же двенадцать зубцов игольной остроты.
Василиса узнала ее с первого взгляда.
– Это сколько же этой короне лет… – медленно произнесла она. – Сколько веков Кащей ее уже носит…
Она запнулась. Их с Яромиром и Синеглазкой взгляды встретились. Всем троим разом явилась одна и та же мысль.
– Но Буря-яга же сказала, что цацка в Костяном Дворце! – возразила все-таки поляница.
– Так она тут и была, когда она ворожбу-то творила! – напомнила Василиса.
– А теперь она где? – не понял Иван, до которого все еще не дошло.
– Да там же, где и всегда, – сказал Яромир. – У Кащея на башке она, Вань.
– Корона, что ли?.. – моргнул княжич. – Кащей корону свою зачаровал? А я с самого начала так и думал.
– С самого начала?! – выпучилась на него Василиса. – А что молчал тогда?!
– Да решил, что чересчур просто. Думал, просто мысль глупая пришла, сызнова дураком себя выставлю.
– Вань, ты… ты… Вот ты все-таки удивительно умеешь… ладно, неважно, – махнул рукой Яромир. – Неважно теперь, что уж там. Надо нам подумать, как до Кащеевой короны добраться, да в руки ее заполучить.
– Да дело-то нехитрое, чаю, – ответил Иван. – В лоб я ему это яйцо кину, и вся недолга.
– А коли окажется, что мы все-таки неверно догадались? Коли не корона нам нужна? Тогда что делать будешь? Вежественно попросишь Кащея яйцо обратно вернуть?
– А он вернет разве? – удивился Иван. – Яромир, ты какие-то глупости городишь. Он же не вернет. Это ж Кащей.
– Вань…
– Да что Вань-то?! Сам, что ли, не понимаешь, что если Кащей до смерти своей доберется, то уже назад не отдаст?! Вот ты, Яромир, иногда вообще наивный, как я не знаю кто!
Яромир открыл было рот, но передумал. Смерил только Ивана долгим внимательным взглядом и махнул рукой.
– Идемте, – сказал он. – Глянем, остались ли в конюшне летучие змии.
Незваные гости направились к выходу. Синеглазка снова доспела первой – и замерла. В мерцающем свете лампады стало видно, что каменные плиты затянуты чем-то серебристым, поблескивающим… словно паутина, только огромная, непомерной толщины.
– Это откуда здесь?.. – изумилась поляница, но тут слова застряли у нее в горле.
Потому что по стене с чуть слышным шорохом спускалось клыкастое страшилище о восьми лапах.
Чудовищных размеров мизгирь.
Глава 34
Дивий замахнулся мечом, даже ударил им о щит – но мигом спустя разлетелся в обломки. С такой невероятной, нечеловеческой силой врезалась в него палица. Утерев запястьем пот со лба, Илья Муромец тяжко выдохнул. Еще один. Да два перед этим. Да еще тех четверо было. А который уж это за сегодня, он давно и со счету сбился.
Древний богатырь был одним из немногих здесь, кто умел ломать дивиев просто так, не завлекая в волчьи ямы, не прибегая к иным каким уловкам. Кроме Муромца силенок на эдакое хватало разве что у Гнедого Тура, да еще, может статься, у младого Демьянушки.
– Яти, да зело поразити!.. – ухнул Муромец, резко поворачиваясь и хватая нового дивия.
Голыми руками он сломал железному ратнику плечо, вскинул груду металла над головой – да и швырнул в набегающих татаровьев. Разбросало тех, как бабки после попадания битка. Тоже иным руки-ноги поломало, а кого и насмерть убило.
– Эгей, Бурушка!.. – хлопнул себя по бедру Муромец.
Могучий конь ответил ржанием, лягая очередного псоглавца. Не хуже хозяина
