– Вы чего здесь? – удивленно спросил Филин.
– Две головы хорошо, а три лучше, как сказал Змей Горыныч, удирая от богатыря. – Ворончук усмехнулся. – Я услышал краем уха, выманить хотите? Кого? Берсерков? Думаете, они там есть?
– А ты так не думаешь? На кой ляд тогда заготовил столько огнеметов?
– Я ж не спорю, просто спросил. В окопах-то ни одного не оказалось. Вот и задумался.
– Все они там, я уверен, – заявил Филин и кивком указал на форт. – Смотри, что на карте. Железная дорога. Кроме того, что ракету могли доставить только по ней, так еще и секретный поезд могли отправить только из того места, где есть подъездные пути. Все сходится.
– Так-то да. – Капитан Ворончук кивнул. – Ну, и как будем выманивать?
– Пока мыслей нет, – ответил подполковник Васнецов.
– Есть одна, – вдруг возразил Филин. – Вам она может не понравиться, но… беру всю ответственность на себя.
– Вся ответственность всегда на командире. – Васнецов взглянул на Никиту с подозрением. – Опять провокацию замыслил?
– Исключительно с моим личным участием, – поспешно уточнил Филин. – Вот смотрите, этих берсерков спровоцировать нельзя, они боевые бараны. Но ведь командуют ими не менее боевые горные козлы, а что отличает эту породу фашистского рогатого скота? Самовлюбленность и непомерный гонор. Вывод следует хотя бы из того факта, что они напоказ выставляют отличительные знаки дивизии «Эдельвейс» и даже горные очки у них при себе. Или вспомните фальшивого «майора Золкина». Он же считал себя сверхчеловеком, на полном серьезе. Непобедимым полубогом.
– Я понял, к чему ты клонишь, – перебил Никиту подполковник Васнецов. – Хочешь выйти на бруствер и бросить вызов этому «майору»? Да он просто пристрелит тебя, и вся дуэль.
– В этом весь смысл! – Филин коротко рассмеялся, хотя говорил скорее о трагичном, чем о смешном. – Меня пристрелят, а я встану и покажу им фигу с маслом! Получится вызов, да еще какой! Для большей внятности картины, конечно, неплохо еще парочку бойцов так засветить… я с ними поговорю. Ну и обозначить место и оружие. Тогда этот «майор» уж точно примет вызов. Гордость тевтонского рыцаря в нем взыграет.
– Рассуждаешь как… малолетний преступник. – Васнецов поморщился. – Здесь серьезное дело, Филин, война, а не драка в подворотне. Взрослые люди с обеих сторон… не считая тебя, как выясняется. Не поддастся этот фриц на такую детскую провокацию.
– А я думаю, поддастся, – вдруг поддержал Филина капитан Ворончук. – Нормальная провокация, что вам не нравится?
– Вот! – Филин поднял кверху палец. – Люди устроены проще, чем вы думаете, товарищ подполковник. Взрослые или нет, без разницы. Наказать зарвавшегося наглеца, особенно если он у тебя что-то стырил и теперь этим бахвалится, никто не удержится. Просто инстинкт сработает!
– Особенно если у немца достаточно берсерков, – подала голос Еремина. – С психологической точки зрения Филин прав.
– С тактической тоже, – сказал Ворончук. – Ну, так что?
– Хорошо, – нехотя согласился Васнецов.
– Ну, вот и придумали. – Капитан Ворончук потер руки.
– Только не начинай их жечь, пока мы не проникаем в форт, – предупредил Филин. – Рукопашный бой должен быть достоверным. Ребята в курсе, как драться с этим контингентом, лопатки у всех заточены…
В сценарии первого акта спектакля Филин допустил ошибку. Разведчики встали в полный рост на бруствере, как и задумывалось, поэтому пулеметная очередь не только продырявила всех троих, но еще и свалила в окоп. Поняли или нет немецкие пулеметчики, что на второй заход пошла все та же троица, осталось загадкой. Но на этот раз стрелять начали не сразу. Разведчики успели пройти несколько метров, и только тогда их снова уложили на землю, теперь уже из двух пулеметов.
Было невероятно больно. Момент, когда разведчики проваливались в холодное ничто и тут же возвращались обратно, стирал боль, но не обнулял память о ней. Третью экзекуцию все выдержали, но Покровский заявил, что после четвертой вернется в окопы «и можете меня сжечь». Правда, чуть подумав, добавил, что вернется туда лишь перекурить.
Вид поднимающихся с земли разведчиков наконец озадачил пулеметные расчеты, и четвертого расстрела не последовало. Залитая кровью, но стоящая в полный рост группа производила ужасающее впечатление. И видимо, даже на тех из немцев, кто понимал, в чем тут дело. До слуха разведчиков донеслись отзвуки команд, но выстрелы и взрывы звучали только где-то вдалеке, на других направлениях.
В окопах, где занимал позиции штрафбат, стояла и вовсе гробовая тишина.
Решив, что «майор Золкин» все видит и слышит, Филин вынул из-за голенища ту самую гришунинскую финку и сильным броском воткнул ее в землю.
– Майор! Я знаю, что ты здесь! За тобой должок! Жду тебя на разговор! Можешь прихватить свою кодлу, посмотрим, какие они неуязвимые в рукопашной!..
– Не сработает! – Подполковник Васнецов мотнул головой. – Говорил же, босяцкий это вариант, для гопников!
– Еще не вечер. – Ворончук смотрел на разведчиков, как зачарованный. – Этого зрелища я никогда не забуду.
– Если их застрелят еще раз, все может сорваться, – сказала Еремина. – Они потеряли много крови. И вытерпеть столько боли… может не выдержать психика!
– Они ведь не должны чувствовать боль. – Ворончук бросил вопросительный взгляд на доктора.
– Это в теории. – Еремина зябко повела плечами. – Кошмар какой-то… дикость!
– Вот! – вдруг воскликнул подполковник. – Немцы! Видите, откуда выползают?!
– Подземные ходы. – Ворончук оживился. – Надо засечь! Надеюсь, Филин их видит! Поднимайте людей, Васнецов! В атаку!..
Филин увидел немцев, когда они начали спускаться в ров, на краю которого с другой стороны стояла троица. А вот старшина Бадмаев ухитрился с высоты своего невеликого роста засечь один из тайных люков у самой стены форта. Когда за спиной грянуло «ура!» и навстречу фрицам покатилась волна штрафников, именно старшина взял правильный курс.
Филин сразу понял, что Бадмаев идет куда нужно, и побежал за ним. Покровский двинулся замыкающим, что вовсе не упрощало его боевую задачу. Немцев становилось все больше, поэтому в тылу ты или на фланге, вскоре уже не имело значения.
В нижней точке рва закружились водовороты из яростно дерущихся бойцов, и разведчикам пришлось пробиваться методом волчка. Троица развернулась спиной к воображаемому центру треугольника и принялась кружить, отбиваясь от немцев и постепенно смещаясь к форту.
Уложить этих берсерков оказалось даже труднее, чем диверсантов Золкина. Штрафники старались, рубили лопатками и пришивали фрицев к земле штыками, но вывести врага из строя удавалось, только напрочь лишив его головы или рук.
Багровые фонтаны били отовсюду и во всех направлениях. Очень скоро холодная земля перестала впитывать кровь, и каждый шаг по ней начал сопровождаться противным липким чавканьем, которое не могли заглушить ни топот, ни вопли, ни хрипы, ни стоны. Все, кто оставался пока еще цел в этой мясорубке, сделались похожими на разведчиков – теперь униформа на штрафниках и на берсерках имела один и
