Эльф вздохнул, понимая, что ему не оставили выхода: деревья получились вечными и наделенными чарами.
Нечисть вскоре с нами попрощалась и исчезла, пообещав заглянуть, когда получится.
В пути Лир, впечатленный борьбой с яблонями, взялся за меня всерьез. Едва он уставал, его место занимал Аран. Я не возражала, магии учиться хотела, но иногда просто жаждала магов придушить за их энтузиазм. Эльф легко воспринял ситуацию, когда Лир передавал меня ему под опеку, словно и забыл, как признавался в любви. И я надеялась, вскоре его чувства станут совсем дружескими. Он восхищался мной, помогал, заботился, но это было иное, чем с Лиром. Так браг относится к сестре, а не к возлюбленной. Или у него просто такая выдержка? Ведь невозмутим даже тогда, когда Лир меня целует. А если внутри полыхает боль? Чужая душа — потемки. Только чем я могла помочь?
Но дни бежали, все оставалось по-прежнему, и увлечение Арана мной как возлюбленной сходило на нет. Он, может, еще и не осознал этого, но я заметила и успокоилась. Вскоре это поймет и он.
За время нашего путешествия я научилась находить водоемы, отличать ядовитые растения от полезных, призывать легкий ветерок и чертить круг от нечисти. Правда, его маги всегда проверяли, подправляли. Тень ведьмы хоть и не появлялась, но о ней все помнили. Иногда мы заглядывали в небольшие деревушки, где покупали провизию, останавливались на отдых.
Меня огорчало только одно: водоемы попадались нечасто и возможность поплавать выпадала не всегда. Аран и Лир старались выбирать более подходящее место, но наш путь лежал порой такими тропами…
Я потеряла счет дням, погруженная в учебу, привыкшая к путешествию. К концу подходил август, мы уже должны были приблизиться к столице, но из-за задержек — порой маги тратили несколько дней, чтобы чему-то меня научить, — до Аридейла было еще далеко.
Я изменилась за это время. Стала уверенней, сильней, смелей. Приняла свои чувства к Лиру, понимая, что возникла уже не привычка, а тяга и потребность быть с ним рядом. Прав был Аран, сказав тогда, что я больна темным магом. Иногда это вызывало ужас, и я с трудом удерживалась от глупостей. Я ли выбрала Лира? Или кто-то давно все решил за меня? Лир же, наоборот, успокоился, почти свел на нет все личное, делавшее нас ближе. Больше учил, тренировал и оставлял без сил, чем пытался выстроить отношения. Это причиняло боль.
А когда он перестал меня целовать, лишь изредка задумчиво смотрел, а потом отводил взгляд, мир стал рушиться. Я стала ему безразлична? Тогда зачем во сне шепчет мое имя и порой смотрит так, словно раздевает, ощупывает, опутывает тьмой взгляда. Как это все понимать? О чем он думает? Какое решение хочет принять? И что оно принесет нам обоим?
Аран это тоже замечал, я знала. Как-то попыталась его расспросить, что происходит с темным магом, но эльф ничего объяснять не стал.
В один из последних дней августа мы, как всегда, шли через лес. Тропа уже была усыпана желтыми кленовыми листьями. В Ларейе осень наступала почти сразу, забирая последние теплые деньки лета. Рыжие белки прыгали с ветки на ветку, собирая шишки. Это был один из тех моментов, когда я получила передышку от учебы и просто наслаждалась, наблюдая, как на землю падают расписные резные листья. Этот их полет был последним в жизни. Оттого, наверное, почти безупречный, чуточку волшебный. Танец. Дар этому миру. И он рождал в душе какое-то необъяснимое чувство.
Я так засмотрелась, что споткнулась о корень, упала. Лир и Аран, которые шли впереди, мгновенно оказались рядом.
— Ариадна, сильно ушиблась? — спросил темный маг.
Уже не ласковое — Ари…
Я посмотрела на протянутую руку, поднялась сама, отряхнула листья.
— У тебя на ноге кровь, — сказал Лир. — Сейчас залечу.
— Не стоит. Промою царапину, заживет.
Достала платок, смочила в воде из фляги, протерла рану.
— Аран, прогуляешься немного? — предложил Лир.
Он кивнул, скользнул с тропы, растворился в лесу.
— Что происходит, Лир? Может, объяснишь? Если ничего ко мне не чувствуешь, так и скажи, я пойму. Не переживай, надоедать не стану. Просто хочется определенности.
Я очень старалась, чтобы мой голос не дрожал, а сердце не сгорело в пепел от того запредельного серебра, которым горел его взгляд.
— Я не готов к этому разговору, Ариадна. И боюсь, сейчас ты не поймешь.
— Чего именно?
Что он скрывает? Почему так отдалился?
— Все так запуталось, Ариадна…
— По мне, так все ясно, Лир. Просто хочу, чтобы ты сказал это сам и я не мучила себя бесполезными надеждами.
Лир вздохнул, помолчал, глядя, как падают листья. Один даже поймал, сжал в пальцах и превратил в крошево.
— Ариадна, когда узнаешь обо мне правду, она тебе не понравится. Сама не захочешь быть рядом. Для нас обоих будет слишком больно, — тихо сказал Лир.
— Почему ты снова решаешь за нас?
— Говорю же, многого не знаешь, потому и не поймешь.
— Лир…
— Темные и светлые маги почти никогда не создают пары. Сила слишком разная. Одна призвана защищать, другая — убивать. И принять друг друга почти невозможно.
— Но…
— Меня настоящего ты не видела. Думаешь, не убивал? Или город в пыль не смогу превратить?
— Разве имеет значение, какая сила тебе досталась, Лир? — тихо спросила я. — Главное, что выберешь. Значение имеют лишь поступки. Тьма и зло не равносильные понятия. Ты спасал меня, защищал, заботился, помогал, учил…
— Ариадна, — оборвал он, — ты хоть слышала, что я только что сказал?
— Раньше у нас не стоял вопрос о несовместимости, Лир. Мы с самого начала знали друг о друге главное, что ты — темный маг, а я — русалка. И пугать меня убийствами, проявлением жестокости как-то поздновато. Особенно сейчас. За мной охотится ведьма, забыл? Она-то пострашнее тебя будет.
— Ариадна, она не появлялась.
— Приходит к костру каждую ночь, едва вы засыпаете, — вздохнула я, сознаваясь.
— И ты нам не сказала? Снова подвергала себя опасности? — Лир тряхнул меня за плечи, уставился в глаза.
— Она
