Прочность замка Лир проверял как маньяк. Впрочем, не особо порадовался, поставил еще одну защиту на двери и окно. И, велев никого не пускать, едва слуги унесли грязную воду, отправился в соседнюю комнату отдыхать.
Вскоре я поняла, что отвыкла спать в доме. Дорога через лес, привалы, шорохи птиц и мелких зверушек — это привычно и правильно, а в таверне звуки были иными. Изредка внизу раздавались голоса, чем-то гремели, но к полуночи все окончательно стихло. Я лежала в темноте с закрытыми глазами, ворочалась. Простыни казались слишком жесткими, словно в них насыпали крошек. Земля, усыпанная еловыми иголками и листьями, мне нравилась больше, была мягче, чем обычная человеческая постель. Кому расскажешь, не поверят. Даже нервно рассмеялась от таких мыслей.
Одичала ты, Ари…
Поднялась, походила по комнате, выглянула в окно. Двор был пуст. Стояли какие-то телеги и бочки.
Взгляд скользнул по ночному небу. Звезд много, осенью они еще ярче, чем летом. И сияют, словно начищенные, невольно вызывая интерес. Видимо, серебряная кровь Аранатариэль, что течет во мне, делая русалкой, дает о себе знать, особенно в такие красивые ночи.
Непостижимые, прекрасные звезды… У них свой мир, настолько далекий, что и представить сложно. Интересно, каково это — оттуда смотреть на мир? Почему Аранатариэль променяла свой дом на любовь к темному магу, отдавая все, что у нее было, — бессмертие, магию, свет, свободу? Что она видела на земле такого, смотря с небес, что выбрала этот путь?
Эти вопросы не давали мне покоя. Словно, ответив на них, я могла понять нечто важное, что-то вспомнить…
У меня тоже где-то есть дом. Может быть, меня в нем любят, ждут и скучают. Так хотелось в это верить, обрести свою надежную гавань.
От раздумий и созерцания звездного неба меня отвлек какой-то тихий звук во дворе. Я вгляделась в темноту, но никого не заметила. Показалось? Открыть бы сейчас окно, выглянуть… Только ведь чары Лира тогда спадут. И что за глупое любопытство?
Звук повторился. Жалостный писк, заставляющий сердце уйти в пятки. Так мог плакать ребенок. Ребенок? Откуда он тут? Приехал с кем-то из постояльцев? Я прижалась к холодному и влажному от ночной влаги стеклу, стараясь хоть что-то рассмотреть. Звук становился громче, вызывая невероятную жалость. Я уже собиралась позвать Лира, когда с той стороны окна появился золотистый шарик. В том, что это был какой-то неизвестный зверек, причем совсем маленький и напуганный, я не сомневалась. Глаза черные, встревоженные, рот усыпан мелкими, но острыми зубами. Пушистик вытаращился на меня, стукнулся в стекло, словно хотел пробраться внутрь.
Я ойкнула. Сверху, под самой крышей, послышался шум, пролетела, задевая окно большим крылом, птица.
Золотистый пушистик жался к оконной раме, дрожал и издавал писк, похожий на плач. Я, не думая, приоткрыла окно, впустила. Неприятности, конечно, будут, но как оставить его беззащитного там одного?
— Иди сюда, малыш! Не бойся, я тебя не обижу.
Протянула к дрожащему пушистику руки, улыбнулась, рассматривая его. До чего же милый и хорошенький! Скользнул в руки, довольно зафыркал, стоило потрепать его по шерстке. Малыш потерся о ладонь, почти успокоился.
— Знать бы, кто ты и чем тебя кормить…
Вздохнула и поняла, что придется будить Лира и Арана. Они, конечно, рассердятся, но выхода нет. Пушистик неожиданно выпорхнул из ладоней, подлетел к двери, стал путаться под ногами, словно не желал, чтобы я уходила. Поймала, чуть отогнала в сторону, гадая, как же он держится в воздухе, не имея крыльев. Распахнула дверь, и мир заволокла темнота.
В себя я приходила медленно. Открыла глаза, попыталась справиться с мельтешащими черными точками, разглядела небо. Тело сковывали какие-то чары — ни шевелиться, ни говорить не могла. Попробовала призвать магию, но она не откликнулась.
Прекрати панику, Ариадна. Думай! То, что случилось нечто плохое, и так ясно. Судя по мерному раскачиванию, меня везли в телеге. Куда? Непонятно.
Из темноты неожиданно возник белый мотылек. Он покружился надо мной, сел на плечо. Откуда только взялся посреди леса, где и цветы-то уже увяли? Листья шелестели над головой, опадали от порывов ветра. Я давно закоченела в тонкой ночной рубашке.
Как же я умудрилась по собственной глупости попасть в приготовленную ловушку? Впустила пушистика, а вместе с ним и слуг ведьмы? Кто, кроме нее, знал, что я русалка? Никто! Но чем я себя выдала?
А ведь Лир и Аран не зря предупреждали и волновались! Память услужливо подбросила воспоминание, как я открываю дверь и в меня летит какой-то серый сгусток, запущенный неизвестным в плаще. Был еще удар, потом боль… Все.
Попробовала мысленно позвать Лира и Арана. Выругала себя за свой поступок, понимая, чем может обернуться моя глупость. Да что толку?
Теперь я беспомощна. Сколько прошло времени, пока я была в беспамятстве? Ночь, судя по всему, еще не кончилась. Куда подевался мой пушистик? Даже если он послужил приманкой, мне его жаль. И очень не хочется, чтобы он пострадал.
Телега, на которой меня везли, неожиданно свернула в сторону. На меня тот, кто ей управлял, даже не смотрел. Примерно с полчаса мы тряслись по колдобинам, а потом въехали в какое-то селение с низкими, больше напоминающими землянки, невзрачными домиками, теряющимися среди деревьев.
Незнакомец, похитивший меня, спрыгнул и подошел ближе. Откинул капюшон, открывая безобразное лицо со шрамами и выбритой макушкой. Ухмылка вышла многообещающей, заставляла холодеть от ужаса. Куда меня привез? Зачем?
— Очнулась? Надо же, красивая, — прохрипел он, наклоняясь. — Тем хуже для тебя.
Что я могла ответить? Даже мычать не получалось.
Он подхватил меня на руки, ни капли не заботясь, что ударил мою ногу о край телеги, и потащил внутрь дома, возле которого мы находились.
В полутемном помещении пахло потом, сажей, дымом и вином. Меня замутило, а ужас лишь нарастал. Я бы не смогла двигаться, даже если бы захотела. Оцепенела.
Бросил на кровать, заваленную грязным бельем. Бурые, почти ржавые пятна на подушках… Не сразу поняла, что это кровь.
