– Все в порядке?
Я оборачиваюсь и вижу позади себя Мато. Его кодирующая маска полностью прозрачная, а за спиной стоит мотоцикл.
– Отпусти, – шепчу я, косясь в сторону ручья.
Он подходит ближе, не отпуская моей руки.
– Что случилось?
Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Мато тоже мне лгал, и не уверена, что вообще могу ему доверять, но в глубине души я все еще чувствую какую-то связь между нами. С тех пор как мы встретились, он все время пытался помочь мне восстановить свои знания, в то время как Коул изо всех сил старался предотвратить это. И хотя Мато не рассказал мне правды о своих отношениях с Цзюнь Бэй, он не скрывал, что они знакомы. Может, он посчитал, что не стоит сразу обрушивать это на меня. Может, это был случайный поцелуй. Или я просто настолько отчаялась и запуталась, что боюсь остаться одна.
– Мне… мне нужно уйти, – шепчу я. – Нужно убраться отсюда прямо сейчас.
Он смотрит в сторону ручья, и его маска темнеет.
– Ты уверена?
Я киваю. Несколько мгновений он молча смотрит на меня, а затем кивает. Открыв дверь джипа, он жестом просит меня забраться внутрь.
– Залезай, я поведу.
Я оглядываюсь на ручей. Коул, наверное, уже услышал нас. Я забираюсь в джип, а Мато разворачивается и быстро шагает к «Комоксу». Он достает из кармана два каких-то маленьких черных квадратика, а затем прикрепляет один из них к «Комоксу», а второй к рулю мотоцикла и шагает обратно к джипу.
Брызги пены, попавшие на сиденье, уже высохли, но в салоне все еще чувствуется запах инфекции и кислый аромат гниения. Усевшись на водительское сиденье, Мато закрывает за собой дверь. На тропинку выбегает Коул с растерянным видом. Мато оглядывается на него с непроницаемым выражением лица, а затем вжимает педаль газа в пол, и мы мчимся по дороге к шоссе.
Сквозь рев двигателя я слышу, как Коул зовет меня. Он уже добежал до крыльца и что-то кричит нам вслед. Растерянность исчезла, и я вижу, что он все понял. Догадался, что я подслушала их разговор. Внезапно на его лице мелькает опустошенность, но затем Коул сжимает челюсти и бежит к «Комоксу».
Когда мы выруливаем на шоссе, Коул распахивает двери квадрокоптера и забирается внутрь.
– Та штука, которую ты прицепил к «Комоксу», она же не навредит ему, правда? – спрашиваю я.
Мато качает головой, не сводя глаз с дороги:
– Нет, просто выведет из строя двигатель.
Развернувшись, я цепляюсь за сиденье и смотрю сквозь забрызганное пеной заднее стекло. Коул выбирается из «Комокса» и бежит за нами по дороге, что-то крича. Но мне его уже не слышно.
И что-то сжимается внутри меня, когда его силуэт исчезает вдали.
– Так что случилось? – спрашивает Мато.
Мы несемся на север, оставляя дом и Коула позади.
– Я… я не знаю, готова ли обсуждать это сейчас.
Мато смотрит на меня, а потом на мой рюкзак.
– Кажется, ты замерзла.
Я опускаю глаза. Ничем не прикрытые руки побледнели, а кожа покрылась мурашками, несмотря на то что на улице тепло.
– Я в порядке.
Удерживая руль то одной, то другой рукой, он скидывает куртку с плеч.
– Похоже, она нужна тебе больше, чем мне.
Наши взгляды встречаются, и на мгновение мне кажется, что я сейчас расплачусь, но мне удается сдержаться.
– Я не знаю, что делать, Мато, – натянув куртку, говорю я. – Не знаю, как спасти нас, но и сдаваться не хочу.
– Я тоже не собираюсь сдаваться, – отвечает он. – Просто передохни. Я знаю здесь одно хорошее место.
Минут десять мы молча едем по пустыне, и лишь кое-где встречаются скалы и скрюченные кустарники. В голове все время крутятся мысли, что я слишком остро отреагировала и неверно истолковала слова Коула. Что есть какое-то вполне безобидное объяснение услышанному мной. Но я его не нахожу. Его имя постоянно всплывает в коммуникаторе. Он без остановки звонит мне и присылает сообщения с просьбой вернуться, но ни разу не упоминает Анну или их разговор у ручья.
Он знает, что я их подслушала. И знает, почему я ушла.
Но не может придумать оправдания, которое бы вынудило меня хотя бы ответить. Мато сворачивает на грунтовую дорогу. Вдали виднеются знакомые холмы, а все вокруг на многие километры заросло кустарником. И от этого вида что-то отзывается внутри, слабо, но настойчиво вытягивает на поверхность воспоминания.
Мато косится на меня:
– Ты не обязана мне что-то рассказывать, если не готова, но я буду рядом, если тебе захочется высказаться.
Я закрываю глаза, и с губ срывается судорожный вздох.
– Я вспомнила… вспомнила, что вы с Цзюнь Бэй были вместе.
Его руки сжимают руль, но взгляд не отрывается от дороги.
– Значит, мне не показалось, что ты посмотрела на меня по-другому. Ты много вспомнила?
– Не очень, – признаюсь я. – Отдельные отрывки. Почему ты мне ничего не сказал?
Он расслабляет руки и распрямляет пальцы.
– Лаклан же навязал тебе фальшивые воспоминания? И у меня тоже есть такие воспоминания о детстве. Это насилие. Твой собственный мозг сам создает их, когда ты теряешь часть своего прошлого. Вам рассказывают отдельные куски того, что звучит правдоподобно, а разум добавляет детали. Когда-то Цзюнь Бэй заставила меня пообещать, что я никогда не стану так поступать с ней. Поэтому я надеялся, что ты сама все вспомнишь. Я не жду, что к тебе вернутся все воспоминания, ты поймешь и почувствуешь то же, что и она, но всегда верил, что мы снова найдем друг друга.
Что-то в его интонациях заставляет меня нервничать. Я еще не разобралась, как отношусь к Мато… это не влечение, но между нами определенно что-то происходит. Их с Цзюнь Бэй точно связывало что-то большее,
