И тут же пульсация стихает, а туман боли рассеивается.
– Впечатляет, – хватая ртом воздух, говорит Мато.
Он медленно выпрямляется и прижимается боком к кухонной тумбе. Он сказал, что Анна сломала ему ребро, когда вколола адреналин на границе Энтропии. Пошатываясь, я поднимаюсь на ноги и бешено озираюсь по сторонам в поисках спасения, но Мато все еще стоит между мной и входной дверью. Если мне никак не сбежать, то стоит хотя бы раздобыть оружие. Я снова смотрю на подставку с ножами и вспоминаю, чему учил меня Леобен. «Будь более агрессивной», – твердил он, и это подстегивает меня броситься через всю комнату к ножам.
За спиной звучат шаги Мато. Я заставляю себя ускориться, взывая к каждой усиленной нанитами клеточке мышц. С разбега врезаюсь в кухонную тумбу, и гранитная столешница со всей силы впечатывается мне в живот, отчего на мгновение перехватывает дыхание. Но, несмотря на это, мне хватает времени, чтобы схватить нож, развернуться и бросить его в Мато.
Пролетев половину кухни, он втыкается ему в плечо. Лезвие вошло не полностью, но хватает и этого, потому что Мато вскрикивает, отшатывается и хватается за рану. Он шокированно смотрит на нож, а затем выдергивает его из плеча и сжимает в кулаке. По его руке струится кровь.
– Думаю, мне все же придется причинить тебе боль старым проверенным способом, – говорит он.
От его слов кровь застывает в венах. Он бросается на меня через кухню со сверкающим в лучах солнца ножом, и мне едва удается уклониться от удара. Мато все еще загораживает мне путь до входной двери, поэтому я отталкиваюсь от кухонной тумбы и бегу по коридору в поисках другого выхода. Мимо столовой, мимо спальни, где за лепнину на стене цепляется генноизмененный плющ.
Я оглядываюсь и вижу Мато, который преследует меня со зловещим спокойствием на лице и с ножом в руке. Его маска стала матовой. Меня пробирает озноб. Хватаясь за стену, чтобы удержать равновесие, я вбегаю в комнату в конце коридора. Здесь стоит тяжелый металлический стул с ножками, напоминающими шипы, небольшой деревянный стол и кушетка, прикрытая льняным чехлом, на котором лежит одеяло. Но из нее нет другого выхода. Единственное окно, из которого видно пустыню, закрыто решеткой.
Я в ловушке.
– Черт, – выдыхаю я и разворачиваюсь, но уже слишком поздно.
Стеклянная дверь с шипением закрывается за мной, а стальные засовы защелкиваются. Мато с улыбкой смотрит на меня сквозь стекло.
– И почему я не подумал об этом раньше? – доносится до меня его приглушенный голос. – Нужно было сразу запереть тебя здесь. Но не переживай, Цзюнь Бэй, я найду способ тебя вернуть.
Я затравленно озираюсь по сторонам в поисках оружия и замечаю черное пятно за окном. С юга приближается «Комокс». Это, должно быть, остальные. Я поворачиваюсь к Мато, но он уже шагает по коридору и сворачивает на кухню. Включив воду, он смывает кровь с рук, хватает куртку со стойки и осторожно натягивает ее на раненое плечо. А затем выдвигает один из ящиков и, достав из него пистолет, прячет его за поясом на пояснице. Закрыв ящик, Мато пересекает гостиную и подходит к двери, где ожидает прилета «Комокса».
Он собирается напасть на них. Квадрокоптер, раскачиваясь, снижается у самого дома. Я отчаянно пытаюсь связаться с Коулом, но постоянно всплывает сообщение, что он вне сети. Должно быть, его глаза снова потемнели и запустились алгоритмы тайных агентов. Черт, они не знают, что попадут в ловушку и что Мато может их убить. Он может даже пытать их, если решит, что это поможет мне разрушить стену в голове. Хотя эти двое тоже лгали мне – и, судя по всему, тоже хотели причинить мне боль, – они все еще моя семья.
И я не позволю им попасть в эту ловушку.
– Нет! – стуча по двери, кричу я.
«Комокс» приземляется на грунтовую дорогу, вздымая винтами облако пыли. Увидев, что трап опускается, я отчаянно стучу руками по окну. Из квадрокоптера выходит Коул, щурясь от солнца, за ним следует Анна, но Леобена нигде не видно. Наверное, они полетели за нами и как-то отыскали дом. Может, Коул отследил сигнал с джипа. У Анны за плечом висит винтовка, которую она придерживает второй рукой. Выйдя из «Комокса», она поворачивается полубоком к Мато, который вышел из дома и всматривается в пустыню.
– Нет! – кричу я и стучу в стекло, но Коул даже не смотрит в мою сторону.
Анна подходит к Мато. Ее губы приоткрываются, но я не слышу, что она говорит.
Мато что-то отвечает ей, и она расслабляется. Почему она не понимает, что он опасен? У него же ранена рука, а за поясом пистолет. Мато жестом приглашает Анну и Коула войти, и они вдвоем идут к дому.
Я отворачиваюсь от окна, и в голове начинают метаться панические мысли. Нужно выбраться из этой комнаты. Я осматриваю потолок, вентиляционные отверстия над плинтусом и сенсорный замок у двери, который явно не получится быстро взломать.
Но еще есть стеклянная дверь, ведущая в гостиную, и, кажется, ее я смогу разбить.
Повернувшись, я хватаю стул с металлическими ножками в виде шипов и замахиваюсь им. Он отскакивает от стекла, и по дому эхом разносится звук удара, отчего Мато вздрагивает. От удара боль простреливает раненую руку, но я не замечаю этого, потому что на стекле появляется маленький скол. Я снова хватаю стул и, стиснув зубы, снова швыряю его в дверь. По стеклу расползается трещина. Со сдавленным криком я еще раз швыряю стул, и дверь разлетается вдребезги.
Свобода. Я прорываюсь сквозь проем, чувствуя, как ломит начинающее заживать запястье. Перед глазами пляшут белые пятна, а ноги подкашиваются, но мне удается оттолкнуться от стены и добежать до кухни.
– Коул! – кричу я.
Входная дверь открыта. Они втроем стоят в гостиной. Мато оборачивается и с невозмутимым видом смотрит на меня. Коул впивается в меня взглядом, но, судя по его лицу, он не понимает, что происходит. Он даже не догадывается, что Мато мучил меня. Анна все оценивает быстрее – ситуацию, угрозу. Она
