Я молча смотрю на него, чувствуя, как внутри расползается боль. Но она рождается не в основании черепа. А в сердце. Всего несколько часов назад Коул целовал меня. Признавался в любви. Шторм в голове бушует все сильнее, а океан бурлит. Он же должен быть моей родственной душой. Моим другом и защитником. Мы должны были сбежать с ним на пляж.
Но оказалось, что он хотел удалить мою панель. Хотел стереть мои воспоминания. Сделать то же самое, что сотворил со мной Лаклан.
– Нет, Коул, – шепчу я, чувствуя, как слабеют ноги.
Боль в сердце становится нестерпимой, выворачивающей наизнанку. Не знаю, насколько была опасна Цзюнь Бэй и что случилось с сигнальной башней, но, живя здесь с Мато, она хотела улучшить человеческую расу. Она даже написала «Нулевой код», чтобы помочь нам стереть самые жестокие инстинкты. Человек бы не стал делать такое, если бы хотел устроить геноцид. Она задумывалась о будущем.
И пыталась помочь.
– Ты хотел уподобиться Лаклану, – говорю я. – Неужели все, что происходило между нами, было ложью?
– Нет, – умоляет он. – Но кто-то должен был вмешаться. Код на ее панели угрожал не только нам. От него могли пострадать все на планете. Она не задумываясь могла убить их всех.
– Ты считаешь ее хладнокровной убийцей? Коул, она была ребенком. Запуганным ребенком. Ей нужно было выбраться из лаборатории, чтобы прийти в себя. И у нее получалось, пока Лаклан не забрал ее снова. Она не собиралась причинять боль людям. Ты не понимаешь? Она пыталась сделать мир лучше. Это она написала «Нулевой код».
В глазах Коула отражается ужас. Он не понимает, потому что даже не пытается понять. Он поставил на Цзюнь Бэй крест, когда она ушла от него. Это сломало его, и ему легче поверить, что она была монстром, чем испуганной девочкой, которая убежала и слишком боялась вернуться.
Я отворачиваюсь от него, заставляя себя дышать. Шторм в моем сознании превращается в ураган, поднимая исполинские волны в океане воспоминаний. Мато молча смотрит на меня горящими глазами. Он как будто чувствует, что я балансирую на краю. Что стена между мной и прошлым покрылась огромными трещинами. Ведь именно этого он и добивался – снести ее и вернуть девушку, которую любил.
– Теперь я вижу, – говорит Мато. – Воспоминания возвращались не тогда, когда ты испытывала боль, а когда он и остальные оказывались в опасности. Вот что рушит барьеры внутри тебя. – Он смотрит на Коула. – И если он умрет, то у тебя не останется слабостей. Ты наконец-то станешь свободной. Он уже признался, что собирался стереть твою личность. И однажды ты уже бросила его. Сделай это снова. Он не понимает тебя так, как я, Цзюнь Бэй.
Я пристально смотрю на Коула. Не знаю, смогу ли простить его за то, что он планировал стереть меня, и за то, что он лгал мне. Но уверена – я не буду стоять и просто смотреть, как он умирает.
– Я не Цзюнь Бэй, – рычу я. – Отпусти его.
Мато вздрагивает. А затем поднимает руку и указывает на Коула:
– Ты действительно хочешь его?
– Я люблю его.
Мато закрывает глаза.
– Это говорит в тебе твоя слабость. Ты не понимаешь, как сильно он сдерживает тебя. И даже не представляешь, какой сильной была. Если ты не готова убить его, то, возможно, мне следует сделать это за тебя.
Он поднимает пистолет и целится в голову Коула, а затем раздается выстрел…
Но Коул не падает.
Я оборачиваюсь на звук. В открытой двери стоит женщина с дробовиком в руках. У нее тонкие седые волосы, а проницательные глаза смотрят на меня.
– Привет, Рысь, – говорит Агнес.
Глава 34
Мато спотыкается и хватается за живот. По его пальцам струится кровь. В дверях мелькает нечеткое пятно, и через мгновение Леобен выбивает пистолет из рук Мато. Коул вскакивает с пола, и по комнате разносится треск, когда его кулак встречается с маской Мато, разбивая ее. Мато падает на пол, а его голова запрокидывается. Тело сотрясает дрожь, а я стою и смотрю на Агнес в дверях. Ее волосы зачесаны назад, на плечах рваная куртка, а в морщинках песок и пыль.
Она жива.
– Яя, – выдыхаю я.
– Иди ко мне, Рысь, – раскрывая объятия, зовет она.
Я пересекаю комнату и падаю в ее объятия. Она пахнет лавандой и пеплом, а ее кожа влажная от пота. Эти ароматы пробуждают воспоминания, но на этот раз они мои, и от осознания этого я чувствую такое облегчение, что мне хочется плакать. Она моя YaYa[14], моя подруга. И была рядом последние два года. Продолжая сжимать ее плечи, я отступаю и смотрю на нее.
– Я уже боялась, что ты умерла, – выдыхаю я. – Почему ты мне не отвечала?
– Долгая история, – отвечает она, закидывая дробовик на плечо. – Прости, что меня не было рядом, но сейчас я здесь.
Я лишь качаю головой:
– Как ты меня нашла?
– Я приехала в тот дом, откуда ты мне звонила. И там оказался твой друг. Не знаю, где ты находишь этих солдат, но они великолепны.
– Мы из ограниченного тиража, мэм, – отходя от Мато, говорит Леобен. Он бросает на меня встревоженный взгляд, но все же улыбается. – Что-то ты не очень хорошо выглядишь, кальмар.
Коул подходит к Анне, но ни он, ни Леобен не обеспокоены ее ранением. Ее холодное тело лежит на полу в луже собственной крови. Может, у нее установлен какой-то алгоритм, который имитирует смерть? Потому что у меня больше нет объяснений тому, что никто из них не переживает из-за дыры в ее груди.
– Что, черт возьми, происходит? – спрашиваю я.
– Она в порядке, – говорит Коул, убирая волосы с лица Анны. – Ей ничего не угрожает.
Я в замешательстве смотрю на него. Анна не дышит. Ее панель отключилась. Я подхожу к ней
