Мэри кивнула, надела перчатки и поправила шляпку.
– Хорошо, что я пошла с вами. Мой дядя был бы рад, что я помогла Виктору. Я тут подумала… возможно, он последний, кто видел Виктора здоровым. Разумеется, в тот момент Виктор наверняка был здоров. Иначе дядя ни за что не оставил бы его одного в этом месте.
– В отличие от Анри, – добавила я.
В голове у меня уже роились мрачные мысли, отдающие пеплом и гарью.
Жюстина сделала несколько мелких шажков к двери.
– Но ведь Анри уехал много месяцев назад. Он бы тоже остался, если бы знал. У нас еще есть какие-то дела? Скоро стемнеет, и мы окажемся на улице!
Мэри непонимающе сдвинула брови.
– Хозяйка нашего пансиона не слишком добра, – пояснила я. – С заходом солнца она запирает входную дверь. Она предупредила нас, что если мы к этому времени не вернемся в дом, то нам придется ночевать на улице.
Только теперь я поняла, что это осложняет дело. Я не могла провести под замком всю ночь, но мне нужен был веский повод, чтобы просить Мэри о гостеприимстве.
– Честно говоря… – я помолчала, словно обдумывая только что пришедшую в голову мысль. – Ночью в болезни Виктора может наступить кризис, и мне бы хотелось узнать об этом немедленно и иметь возможность приехать. Мэри, вы уже сделали для нас так много, но… могу ли я просить вас о еще одном одолжении?
– Разумеется. Не стоило даже спрашивать. Этой ночью мой дом открыт для вас – и в любую другую ночь тоже. Вот только свободная кровать у меня одна.
– Я могу спать на полу, – предложила Жюстина.
– Ерунда. У нас есть приличная комната, за которую мы уже заплатили. – Я снова помолчала, не оставляя никаких сомнений, что я пекусь исключительно об их удобстве. – Мне нужно будет найти новую одежду для Виктора, чтобы утром ему было во что переодеться. Я ее куплю – не имею ни малейшего желания возвращаться в его жилище! Мэри, вы не могли бы проводить Жюстину в пансион и удостовериться, что она устроилась на ночлег? А потом я приду к вам, чтобы быть рядом в случае, если понадоблюсь Виктору. В конце концов, это всего на одну ночь. Завтра мы сможем точнее оценить его состояние и понять, сколько времени ему понадобится на восстановление.
Обе они сочли мой план разумным, хотя Мэри, похоже, настораживала настойчивость, с которой я отсылала их с Жюстиной прочь. А еще этот план позволял мне вернуться в незапертую комнату у реки одной, без увязавшейся за мной подруги, которую могла разбудить моя ночная вылазка.
Я оставила врачу адрес Мэри и помахала вслед экипажу, увозившему Мэри и Жюстину, а потом решительно повернулась, готовая приступить к предстоящим мне неприятным делам.
***К городскому собору примыкало кладбище, но оно было слишком людным, а его название не совпадало с тем, что было указано в списке Виктора. Я снова выскользнула за пределы стен, охраняющих добрый народ Ингольштадта, – на этот раз обойдя по дуге сторожку, которая напугала меня, когда я увидела ее впервые.
До места я добралась на закате. Скрюченные деревья сбрасывали скопившиеся на листьях капли дождя. В доме с одним окном, что стоял на краю изогнутой зеленой лужайки, горел свет, и я уверенно постучала. В последний момент я запахнула плащ, чтобы прикрыть забрызганное грязью и кровью платье.
Дверь открыл мужчина, такой же скрюченный, как деревья вокруг.
– Я могу вам помочь?
– Я здесь по поручению отца – он кладбищенский сторож в Женеве. В последнее время у нас орудуют расхитители могил, и он пытается собрать как можно больше информации. Я приехала в Ингольштадт навестить сестру и ее семью, и он попросил меня заодно узнать, не сталкивались ли вы с подобными бесчинствами.
Мужчина нахмурился и заглянул мне за спину.
– Вы одна?
– Да. – Я задрала подбородок и улыбнулась так, словно в этом не было ничего необычного и настораживающего. – Сестра недавно разрешилась от бремени и не может покидать дом. Я только сейчас вспомнила о поручении отца и улучила время, чтобы выполнить его, пока ей снова не понадобится моя помощь.
Он вздохнул и потер белую щетину на подбородке.
– Драгоценности брали?
– Да.
– Нет, у меня проблемы другого рода.
Я нахмурилась.
– Что вы имеете в виду?
Он поднял кустистую бровь.
– Я живу рядом с университетом. На моем кладбище грабителей интересуют не драгоценности. Их интересуют тела. – Он покачал головой. – Грязное, гнусное дело. Мне предлагали плату за тела, но я никогда не брал денег. Ни разу. Я делаю обходы почти каждую ночь, но я стар, и мне хотя бы изредка нужно спать.
Я сочувственно закивала с непритворным ужасом на лице.
– Скажите своему отцу, что ему повезло, коли пропадают только украшения. Это скрыть куда проще, чем пустую яму на месте могилы чьего-нибудь брата.
– Х-хорошо. Спасибо, сэр.
Он печально махнул рукой и закрыл дверь. Я повернулась к кладбищу. Вечер вступал в свои права, и все вокруг из зеленого превращалось в серое, а потом черное, мягкое, безмолвное. Я представила, как крадусь по кладбищу с лопатой, высматривая свежие могилы. Как копаю до мозолей на ладонях. Как достаю тяжелое, непослушное тело и волоку его за собой, спотыкаясь о корни и приземистые надгробные камни, и как тело падает на землю, которая должна была забрать его и укрыть от мира…
Сколько же сил это, должно быть, отнимало. Я могла представить, как Виктор делает это один раз; может, два. Но наверняка он нашел способ получше.
Еще одним адресом в списке значилась мертвецкая – хранилище для тел бедняков. Покойников, у которых не было родных или друзей, способных оплатить достойное погребение, отправляли туда, а потом хоронили в бедняцких могилах.
Если на кладбище было сыро и спокойно, то мертвецкая оказалась промозглым, отталкивающим местом. Я постучала. Мужчина, открывший дверь, напоминал скорее хорька, чем человека. Он с подозрением сощурил свои крошечные глазки и обнажил редкие, но острые гнилые зубы.
– Чего вам? – буркнул он.
Я царственно вскинула бровь.
– Я пришла по поручению заинтересованного покупателя.
Мужчина согнулся в приступе такого отчаянного кашля, что я забеспокоилась, как бы он не выкашлял себе легкие. Наконец он выплюнул на пол комок мокроты; немного слизи попало ему на ботинок. Вероятно, так он ухаживал за обувью.
– Дайте угадаю: Анри Клерваль?
Я ахнула. Анри покупал для Виктора трупы? Я не могла себе этого представить. Это было слишком невероятно.
А потом я поняла. Должно быть, Виктор воспользовался именем Анри, чтобы не выдавать себя презренному существу, стоявшему теперь передо мной. Умный ход. Кроме того, он облегчал мне работу: мне не придется покупать молчание этого человека.
– Да, – сказала я. – Меня прислал Анри.
– Так значит, у нашего благородного господина
