– Я так по тебе скучала.
Виктор отстегнул мою шляпку и распустил мне волосы – так ему нравилось больше.
– А я без тебя плутал в темноте. Расскажи, как тебе жилось?
– Не слишком хорошо. Если бы не Жюстина, я бы сошла с ума. Она поддерживала меня все это время. Даже в какой-то мере помогла залатать рану из-за твоего отсутствия. Я так рада, что мы взяли ее в дом.
– Хм. – Он поигрывал прядью моих волос. – Я даже не предполагал, что она станет для тебя хорошей компаньонкой. Она всегда казалась мне глуповатой.
– Ты никогда не мог оценить ее по достоинству.
– А вот ты оценила ее мгновенно. Ты мало к кому так относишься.
– Жюстина особенная. Я тебе уже говорила. – Я глубоко вздохнула, закрывая глаза. – И ты позволил мне спасти ее – так же, как ты спас меня.
Спасенную от матери Жюстину я тайком провела в свою комнату. Я велела ей подождать, пока я подготовлюсь. Только в лодке, на обратном пути в город, я поняла, что в моем плане по спасению Жюстины имелся изъян.
У детей уже была гувернантка.
Охваченная паникой и волнением, я думала лишь о том, как бы увезти Жюстину от матери. У меня не было четкого понимания, куда я ее увожу. В доме Франкенштейнов я не могла распоряжаться прислугой и менять ее состав. У меня не было никакой власти.
Но я не собиралась отправлять Жюстину назад. Мне просто нужно было сделать так, чтобы в доме появилась вакансия… и немедленно.
А для этого мне требовался соучастник.
– Виктор?
Я скользнула к нему в кровать и убрала с его лба волосы. Лоб был холодный, а кожа приобрела здоровый оттенок. Пока меня не было, лихорадка наконец-то отступила. Он поморгал и открыл глаза, и я с облегчением встретила его ясный, сосредоточенный взгляд. Иногда из-за лихорадки у него случались приступы, во время которых он не узнавал ни меня, ни родных. Вместо этого он бормотал бессмыслицу, словно жил какой-то другой жизнью.
– Элизабет. – Он сел в постели и потянулся, вглядываясь в скудно освещенную комнату и часы на стене. – Сколько времени прошло?
– Несколько дней. Я так рада, что тебе полегчало.
– Какой сегодня день? Ты по мне скучала? – спросил он так, будто хотел заполнить фактами пробелы в памяти.
– Четверг. Конечно, я скучала. Я провела в этой комнате почти все время.
Он кивнул. Потом присмотрелся ко мне внимательней. – Тебе что-то нужно.
В глазах вдруг защипало. Как я ни силилась скрыть от Виктора свои мысли, он понимал меня лучше, чем кто-либо. Я опустила голову ему на плечо, пряча лицо, чтобы не выдать слишком много.
– Ты помнишь, где твоя семья нашла меня?
Он вытащил шляпные булавки и распустил мне волосы. Шляпка свалилась, и он принялся играть с моими локонами.
– Конечно.
– Но ты никогда не встречал женщину, у которой я жила.
– Нет. А что? Ты по ней скучаешь?
– Я надеюсь, она умерла. И что она страшно страдала, отходя в мир иной.
Виктор негромко, удивленно рассмеялся и приподнял мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Тогда я тоже на это надеюсь. Почему ты о ней вспомнила?
– Ты спас меня. И теперь я тоже хочу кое-кого спасти. – Я рассказала ему о Жюстине, об увиденной мной сцене и моем необдуманном вмешательстве. – Понимаешь, я не могу отправить ее домой. Я хочу, чтобы она осталась здесь, со мной. – Я осознала свою ошибку и торопливо поправилась: – С нами. Ради мальчиков. – Я взяла его руки в свои. – Я хочу спасти ее – так же, как ты спас меня.
Виктор непонимающе покачал головой.
– Но ты-то особенная.
– Я думаю, она тоже особенная.
Что-то изменилось в его лице, и его взгляд стал пустым, как будто в глазах опустились шторки. Он откинулся назад. Я в отчаянии подалась вперед.
– Она не простолюдинка. Ее семья живет в городе. Она образованна и воспитанна – она уже сейчас лучше меня!
– Но твой отец был дворянином.
Годы подозрений обрушились на меня, но я осторожно обошла страхи, связанные с моим происхождением.
– Может быть. А может, я была дочерью шлюхи, и моя опекунша солгала. – Я шутливо улыбнулась, внимательно наблюдая за реакцией Виктора.
Произнести это вслух оказалось все равно что избавиться от ноши, которую я тащила так долго, что перестала замечать – до того момента, как опустила ее на землю. Я втянула воздух и поняла, что впервые за долгое время могу вдохнуть полной грудью. Голова сделалась легкой и пустой.
Виктор не понимал, шучу я или говорю всерьез.
– Но ты говорила, что наш дом на озере Комо выглядел знакомым.
– Знакомым не как воспоминание, а скорее как сон. Я жила в аду – ничего удивительного, что во сне я видела свет, уют и счастье.
Молчание Виктора длилось, казалось, целую вечность. Наконец он кивнул:
– Это не имеет значения. Мне все равно, кем были твои родители. Меня это никогда не интересовало. Возможно, это имеет значение для моих родителей, но они глупы. Я не знал и не хотел знать, откуда ты, с того дня в саду, когда тебя подарили мне. И сейчас не хочу знать. – Он наклонился, глядя мне в лицо, и его черты разгладились. – Ты родилась в день, когда мы познакомились. Ты моя Элизабет, а остальное неважно.
Он потянулся ко мне и прижался губами к моим губам. Это был наш первый поцелуй.
Его губы были мягкими и сухими. Если губы Жюстины скользнули по моей щеке, как бабочка, с удивительной мимолетной грацией, то поцелуй Виктора стал подтверждением заключенного между нами контракта. Гарантией, что я принадлежу ему, а он будет меня защищать.
Я ответила на поцелуй, обвила его шею руками и притянула ближе, чтобы вписать в контракт свое имя. Выпустив меня, он вздохнул и снова нахмурился.
– Ну хорошо. Давай спасем твою Жюстину. Хотя я все равно не понимаю, почему ты считаешь милосердием поручить ей Эрнеста и Уильяма.
Я рассмеялась, уткнулась головой ему в грудь и обняла крепко-крепко.
Но одно дело иметь сообщника, и совсем другое – иметь план. Виктор вышел, чтобы раздобыть что-нибудь поесть. Я мерила шагами комнату, пытаясь придумать, как заставить Франкенштейнов уволить гувернантку, Герту, и при этом не навлечь на нее неприятностей вроде наказания или ареста. Я не желала ей зла. Она просто стояла у меня на пути.
В конце концов я решила подделать письмо от ее родственников, которые жили в нескольких днях пути, и написать, что ее дядя болен и ей срочно нужно вернуться домой. Ее родители, как и мои, были мертвы. Я не знала, насколько близка она была с родными, но надеялась, что достаточно, чтобы мое
