– Предлагаю не давать ему такой возможности. Я окинула взглядом все вокруг, думая об этом доме, который никогда не был моим. Доме, в котором я отчаянно мечтала о безопасности. Доме, на который я, Франкенштейн, могла наконец заявить права.
Я смахнула на пол первый флакон, который попался мне на глаза. Потом еще один, и еще. Я подняла стул и швырнула его в комод, уничтожив одним махом и реагенты Виктора, и фамильный фарфор Франкенштейнов. Я не понимала, что захожусь в крике, пока моя разрушительная энергия не исчерпала себя. В комнате стоял тяжелый запах реагентов; к хаосу на полу добавились химические отходы.
Я направилась к двери с гербом Франкенштейнов.
– Как думаешь, Адам, ты сможешь ее снять? Мне нужно развести костер.
Он промычал, без слов выражая согласие. Своими огромными руками он с легкостью сорвал дверь с петель и кинул ее на середину комнаты. За первой створкой последовала вторая. Адам прошелся по дому, круша мебель. Мэри медленно выволокла наружу чемодан с деньгами здоровой рукой, пока я собирала припасы, которые подготовила, когда намеревалась убить Адама, не понимая, кто здесь настоящее чудовище.
Мы собрали все в кучу и сложили в центре столовой костер. Настало время раз и навсегда сжечь мое прошлое. Мы восстанем из пепла обновленными. Адам. Мэри. И я.
Я взяла с очага на кухне спичку и задумалась.
– Нужно проверить комнаты прислуги. Мне бы не хотелось случайно кого-нибудь убить.
– Да, обычно мы убиваем намеренно, – услужливо добавила Мэри. – Но если бы там кто-то был, думаю, он бы уже отреагировал на шум.
– Слуги ушли, когда вернулся Виктор, – сказал Адам. – Я наблюдал за домом.
– Хорошо.
– Положим сверху тело?
Я посмотрела на останки судьи Франкенштейна. Он заявил о своих правах на меня и держал меня в заложницах в надежде завладеть моими деньгами. Он был не так плох, как его сын. Но он определенно сыграл свою роль в том, кем стал Виктор.
– Это не для него. Это для меня.
Я кинула в костер спичку. Когда огонь выгнал нас из дома, мы постояли на улице, наблюдая, как пламя пожирает поместье Франкенштейнов.
– Что будем делать теперь? – спросила Мэри.
– Виктор сказал, что найдет меня на краю света. Думаю, мне стоит усложнить ему задачу.
Мэри рассмеялась.
– С удовольствием заставлю его помучиться.
– Вы не можете поехать со мной! Моя дорога будет долгой, одинокой и опасной.
Она устремила взгляд поверх языков пламени.
– Мой дядя мертв. Я любила книжную лавку, потому что любила его. Если я вернусь, следующие несколько лет мне придется бороться за нее, а потом я потеряю ее, потому что я незамужняя женщина, а закон суров к незамужним женщинам. И потом, Виктор знает, что мне известна правда о нем. Не могу представить, чтобы он простил меня или забыл об этом.
– Думаю, – сказал Адам голосом, напоминающим скрежет камней, – я смогу обеспечить ему нужный след. Меня сложно не заметить.
Что за странное зрелище представляла наша компания! И все же я была бесконечно благодарна, что мне не придется делать это в одиночку.
– Чтобы не отстать от нас, он вынужден будет постоянно двигаться, а значит, ему не удастся устроить новую лабораторию. Так мы сможем спасти других. Но нам нужно увести его как можно дальше от людей. На случай, если все пойдет не по плану. – В конце концов, мы трое уже попытались его убить и потерпели неудачу. – Он ненавидит холод. Так что предлагаю немедленно выдвигаться на север.
– О, трое беглецов в нашем лице превратят жизнь дорогого Виктора в ад. – Мэри в предвкушении потерла руки.
Я рассмеялась; Мэри присоединилась ко мне, и этот звук был ярче, чем пылающий перед нами огонь. Что-то внутри Адама расслабилось. Он выпрямился, больше не пряча от нас лицо. Его черные губы разошлись в улыбке, и я наконец увидела в нем живую душу. Не Виктор вложил ее в Адама. Это была заслуга самого Адама.
Мы замолчали, слушая, как дождь шипит, поливая пламя, жар которого был так силен, что наша одежда высыхала, не успевая намокнуть.
Дом был убежищем, но был и тюрьмой. Но даже глядя, как он горит, я не чувствовала себя свободной. Оставался Виктор. Он не отпустит меня. Я лучше других знала, с каким упорством и одержимостью он идет к своей цели. Он найдет меня.
Я позволю ему это сделать.
Глава двадцать седьмая
Не двигаться, не чувствовать, уйти в несозданную ночь и сгинуть в ней
Я всегда знала, что благодаря Виктору смогу посмотреть мир.
Я и подумать не могла, что это случится при таких обстоятельствах.
Мы стояли на равнине перед Санкт-Петербургом. Это было долгое, холодное путешествие. А впереди нас ждали еще более долгие и холодные переезды. Но, глядя на луковичные купола этого сияющего на солнце, покрытого инеем города, я наконец почувствовала что-то, напоминающее умиротворение.
– Как красиво, – сказала я.
– Как холодно, – сказала Мэри.
– Красиво и холодно, – сказал Адам.
Я рассмеялась и взяла Мэри под руку. А потом – очень робко – потянулась и взяла под другую руку Адама. Он, как и всегда, вздрогнул от моего прикосновения, но потом расслабился. Я не стала смотреть на него, чтобы убедиться, что он улыбается. Я пыталась делать то, что казалось мне правильным, просто потому, что хотела этого, а не ради того, чтобы вызвать нужную для моих целей реакцию.
– Идите в город, – сказал Адам. – Проведите несколько ночей в тепле и уюте. А я поброжу по окрестностям и позабочусь о том, чтобы меня заметили.
– А если кто-нибудь попытается причинить тебе вред? – Я боялась этого постоянно – что его жуткий облик станет причиной насилия. – Это нечестно по отношению к тебе. Или все будут в тепле, или никто.
Он похлопал меня по руке. Его ладонь вдвое превосходила мою, но была удивительно мягкой.
– Я быстрее и сильнее любого, кто может попытаться мне навредить. Мне это не в тягость. Холода я не боюсь. И я люблю открытые пространства. Меня до сих пор будоражит возможность бегать так быстро, как я умею. – Он помолчал и застенчиво улыбнулся. Это была очень осторожная улыбка, улыбка – бутон цветка. Хрупкая, не до конца еще сформировавшаяся. – И мне нравится предвкушение от новой встречи с вами.
Я улыбнулась в ответ, и его улыбка-бутон начала расти.
– Мне тоже. Но я не говорю по-русски. Так что мы не сможем ориентироваться в городе и…
– Я говорю. – Мэри широко улыбнулась; дыхание вырывалось у нее изо рта облачками пара. – По крайней мере, моих знаний должно хватить, чтобы заказать обед и снять комнату. Мой дядя любил Санкт-Петербург. Я хочу посмотреть на этот город своими глазами.
– Значит, решено. – Адам снова похлопал меня по руке и мягко ее отпустил. – Я-то его уже видел.
– В другой жизни, – возразила
