– Ярс, есть уже охота, – добавил Лютер.
– Некоторые считают, что экспедиция барона Толя провалилась как раз из-за этого, – пробурчал Ярс. – Питались неразогретыми консервами.
– Ерунда, – махнул рукой Лютер. – Их сожрали гигантские полярные медведи, все знают.
– Потому что они не разогревали консервированные щи! – парировал Ярослав.
Печально сплющил пальцами и отбросил в сторону патрон, с разочарованием засунул «маузер» за пояс и раздал нам деревянные ложки-самоструги.
– От холодных щей случается черная ипохондрия, – Ярослав постучал ложкой по лбу. – Надо быть осторожнее.
После чего он разорвал еще две банки, Лютеру и мне. И приступили к обеду.
«Щи с мясом и кашею» оказались вполне съедобным блюдом. Вкусным и в неразогретом виде. Ярослав ел жадно, роняя с ложки на штаны кашу и капусту, тут же подбирая и забрасывая в рот. Лютер, глядя на это варварство, заметил, что Ярославу, как радикальному пуристу и ценителю всего подлинного, не пристало с таким видимым удовольствием поглощать реплицированные консервы, поскольку это нарушает пуристические догмы и оскверняет ортодоксию, или Ярослав пурист только в вакации?
Ярослав отвечал, что пурист он всегда, но в каникулы гораздо пуристичнее, чем, допустим, в мартовские иды. А вообще-то Лютеру, как десантнику и Страдивари бронзовых свистулек, стоит помнить: репликация – это тебе не матричная печать, это технология совсем другого порядка, это практически волшебство, колдовство, магия…
Они спорили, как часто спорили за едой, а я смотрел на тучу. Не нравилась мне она. На губку похожа, набрала воды над заливом и теперь прет к нам, порадовать дождичком. А я дождичек не люблю, я за солнце. Туча приближалась, пожалуй, минут через двадцать она зависла бы над замком, но этого не случилось – из неба вывалился ховер.
Ховер поравнялся с тучей, рассек ее и рванул к замку на практически звуковой скорости. Туча разъехалась на две неравные части, перемычка между ними натянулась, но не лопнула вовсе, и теперь туча ползла на нас, похожая на чугунную гантель.
– Да уж, – сказал Лютер.
– Определенно, – согласился Ярослав.
Ховер падал. У меня нет допуска на управление, но даже я знаю, что заходить на посадку надо по глиссаде. А садиться приемом «кровь из носу» могут или те, кто вовсе летать не умеет, либо…
Курсанты Академии Циолковского.
Кажется, Лютер и Ярослав тоже это поняли – они перестали смеяться и мрачно переглянулись, предчувствуя.
Впрочем, через секунду, когда ховер опустился ниже, и я тоже понял – на брюхе машины скалилась острыми зубами озорная оранжевая тыква.
– Жуткой жучке снится взбучка… – пробормотал Ярослав.
Секунды за две перед землей ховер запустил двигатели, завис, поднял пыль, задрал корму, мягко и точно приземлился. Ярослав сломал ложку, отбросил в сторону.
– Хотели отдохнуть по-человечески… – произнес с сожалением Лютер.
Фонарь ховера сполз на нос, и на траву спрыгнул сам Жан Тыквер. Тыквер, судя по беззаботной улыбке, пребывал в лучезарном состоянии духа, он окинул взглядом окрестности, вздохнул, почесался, сделал несколько снимков на модный в этом сезоне пленочный фотоаппарат и лишь потом заметил. Он дружественно помахал рукой и лениво направился к нам.
Вслед за Тыквером из ховера выкатились его сподручные, Антон Цэ и Олег Некто. Они улыбались, вернее, ухмылялись, кивая в нашу сторону и ехидно перемигиваясь. Все трое были обряжены в пятнистые камуфляжные комбинезоны, на ногах высокие ботинки на толстой подошве, на головах черные береты. Весь этот гардеробчик мне ничуть не показался, с какой радости эти трясолобы обрядились в воинственные одежды? Наверняка у них есть идея.
За что я недолюбливаю курсантов Академии Циолковского – у них то и дело возникают идеи.
Тыквер со товарищи приблизился и нагло сфотографировал нашу трапезу, снабдив это надлежащим комментарием:
– Да вы, гляжу, храбрецы! Испытываете на себе старинные кошачьи консервы!
– Это не кошачьи… – возразил Лютер.
Что, конечно, было ошибкой, Антон Цэ обидно мяукнул, Олег Некто сурово высморкался в кулак.
– Собачьи? – сочувственно спросил Тыквер. – Понимаю, понимаю, дай, Джюс, на счастье лапу мне…
– Что надо? – неприветливо поинтересовался Ярослав.
Ярослав взял алюминиевую миску и принялся сворачивать ее в трубочку, затем разворачивать в блин.
Тыквер бухнулся на скамейку, Цэ и Некто остались стоять.
– Зачем свалился? – спросил Ярослав.
– Затем, что я гуманист, – сказал Тыквер. – Я законченный гуманист. Я безнадежен, как Торквемада…
Тыквер, видимо, не очень помнил гуманистов.
– То есть я хотел сказать Монте…
– Монтекристо! – вставил Олег Некто.
Лютер хихикнул.
– Монтескье, – закончил Тыквер. – Я такой же гуманист и человеколюб.
Лютер и Ярс смотрели на Тыквера напряженно.
– Мы были недавно в Академии, – продолжал Тыквер. – Там все так вас жалеют, так сочувствуют…
– Чему? – мрачно спросил Ярс.
– Вашему фиаско! – вставил Антон Цэ.
Лютер свистнул в гильзу.
– С кем не бывает… – поморщился Тыквер. – Многие в Академии говорят, что эта неудача нанесла удар по вашей репутации…
– По вашему самолюбию, – добавил Некто.
– По вашим амбициям, – добавил Цэ.
– Мне кажется, погода летная, – заключил Ярс.
И угрожающе грохнул пальцами по столу.
– Предлагаю новое пари, – сказал Тыквер.
Он поднялся со скамейки.
– Не слушайте его, – вмешался я.
Тыквер хитер, и это не новое пари, это новая ловушка. Тыквер, Цэ и Некто явно заманивали нас в капкан.
– Не слушайте его, это западня, – повторил я. – Они придумали…
Цэ и Некто переглянулись и шекспировски расхохотались.
– Вы что, слушаетесь землехода? – с презрением спросил Некто.
– Вы стали землеходами! – с удовольствием сказал Цэ. – Загрунтовались…
– Теперь у них тут… просто землячество какое-то, – сказал Некто. И оба обидно засмеялись.
Тут уж я сам сжал кулаки.
– За языком следите, калеки, – холодно посоветовал Ярс.
– А то прикусите, калеки, – добавил Лютер.
И оба они встали у меня за спиной. Наверное, мы бы подрались. Наверняка, то есть курсанты Академии любят подраться, я бы тоже в стороне не постоял.
– Стоп! – Тыквер хлопнул в ладоши. – Стоп!
Тыквер потер руки.
– Тут дело не в том, кто землеход, кто неземлеход, – Тыквер улыбнулся. – Тут дело в принципах. Мы победили вас в пространстве, мы одолеем вас и на грунте. У меня нет никаких сомнений. Хотя, если вы опасаетесь…
Ярослав и Лютер не могли не попасться.
– Я слышу, дуют ветры, – заявил Некто.
– Я слышу, журчат ручьи, – сказал Цэ.
Ярослав и Лютер попались. Лютер не удержался, отломил от стола доску.
– Давайте не будем ломать мёбель, – сладко объявил Тыквер. – Давайте проясним наш спор по-мужски, как делали наши деды. Сойдемся в бескомпромиссной схватке.
Ярослав расстегнул кобуру «маузера».
– Не до такой степени… – заметил Тыквер. – Думаю, госпиталь в ваши планы не входит?
Мне показалась, Лютер и Ярс уже против госпиталя ничего не имеют.
– Что предлагаешь? – спросил Ярослав.
Кобуру он не стал застегивать.
– Предлагаю дикую дуэль, – сказал Тыквер. – Абсолютно безжалостный бой до последней капли крови.
Ярослав и Лютер переглянулись. Я промолчал. Все равно бесполезно, космолетчиков уже не остановить.
– Дуют, дуют бурные ветры, – повторил Некто.
– Я тебе покажу ветры, – сказал Ярослав.
И шагнул к однокурсникам.
Через полчаса Тыквер, Некто и Цэ убыли. Мы все-таки немного с ними подрались, никто особо не победил. Подрались, а потом договорились. О правилах безжалостного боя до последней капли крови, чтоб уж все по-честному.
– Только уговор, – обернулся Тыквер, карабкаясь в ховер. – Кто сорвет последний шеврон – того и
